– Да, – охотно подтвердил юноша. – Так у нас говорят.
– Хорошо говорят. – Мельком обернувшись на своих сотоварищей, толстячок одобрительно тряхнул головой. – По-крайней мере, думаю, что не глупо.
– В нашей деревне дураков нет! – Асотль подбоченился. – Вижу, повезло мне – ты человек знающий.
– Да уж, не из последних!
– Не расскажешь ли, что там во дворце обычно делается? А то будут в деревне спрашивать…
– Понимаю. – Рыбник покровительственно похлопал парня по плечу и уселся на песок рядом. – Сам когда-то такой был. Ну что ж, покуда лодки еще не причалили – время есть. Так и быть, расскажу, слушай.
Они проговорили, наверное, минут сорок; то есть говорил-то, собственно, Тескилатль, а его собеседник внимательно слушал, время от времени направляя беседу умело поставленными вопросами. Так вот и вызнал, что нужно, более того, неожиданно для себя узнал важную, очень важную новость: оказывается, он был прав в своих подозрениях – младшая дочка правителя вот-вот собирается стать жрицей в озерном храме Чальчиуитликуэ, уважаемой и грозной богини воды, именно поэтому эта знатная девушка почти каждый вечер посещает храм. Конечно же, под охраной.
Храм Чальчиуитликуэ!
Асотль хорошо знал, где это. Дабы не вызывать лишних подозрений, молодой человек дождался, когда рыбник, подобрав свою корзину, проворно побежит к причалу, и, насвистывая, зашагал к озеру.
Приближался первый день девятого месяца года, день племенного бога ацтеков Уицилопочтли, а также день поминовения всех умерших детей – «маленький праздник мертвецов», праздник, весьма почитаемый в Колуакане, в этот день традиционно приносили в жертву детей, и в особенности – грозной и властной богине Чальчиуитликуэ! Девять мальчиков и девять девочек требовала она себе ежемесячно, и многие родители считали за великое счастье принести в жертву богине своего ребенка. Так говорили. По теперешнему мнению Асотля – врали с подачи жрецов.
И тем не менее Чальчиуитликуэ считалась весьма почитаемой богиней, жрицы ее пользовались повсеместным уважением и почетом. Не самое плохое место даже для дочки правителя!
К предстоящему празднику, конечно же, нужно было готовиться. Украсить храм, повторить, отрепетировать хвалебные гимны и танцы, приготовить и осмотреть намеченных в жертву детей, чтобы не подсунули каких-нибудь кривых да горбатых, чтобы все они были приятны великой богине.
Да, еще нужны были цветы – к любому празднику нужны были цветы, их любили, можно даже сказать обожали, все боги – ах, если бы цветами все и ограничивалось.
Жрец Куэкальцин дал Асотлю на задание с десяток бобов и полых птичьих косточек, наполненных золотым песком, – все это играло роль денег, и юноша с удовольствием потратил их на рынке, по пути к озерному храму. Во-первых, приобрел краску для лица и тела – ярко-желтую и изумрудно-зеленую, продавец поклялся, что в этом сезоне именно в эти цвета все и красились; кроме того, присмотрел новую набедренную повязку из чистейшего хлопка – нарядную, украшенную узорчатой вышивкой и, конечно же, далеко не дешевую. Хотелось выглядеть посолиднее, дабы не вызвать излишних подозрений у служителей культа. Костюм довершили пара изящных браслетов и широкое ожерелье из ракушек, весьма популярное среди молодежи.
Обрядившись таким образом, Асотль счел подготовку законченной… Однако тут же передумал и, вернувшись, купил еще резной посох – тяжелую деревянную палку: для вящей солидности, ну и в качестве оружия, не мог же мирный торговец цветами таскать с собой макуавитль или копье?
Храм Чальчиуитликуэ, приземистый, сложенный из черных базальтовых плит, был выстроен на самом берегу озера. Часть храма – терраса с жутким изображением богини и жертвенником – выдавалась в озеро наподобие мыса. Именно в озеро жрицы бросали вырванные сердца пленников, именно там топили детей.
Асотль даже застыл, запрокинув голову, – показалось, будто грозная богиня неодобрительно покосилась на незваного гостя.
– Эй, что тебе тут надо, парень?
Юноша вздрогнул: выглядывая из храма, к нему обращалась страшная морщинистая старуха, впрочем довольно еще мускулистая. Полуголая, с отвислыми грудями и огромным горбатым носом, она казалась омерзительной фурией, владычицей царства мертвых. Именно она, как почему-то подумалось Асотлю, пытала и казнила несчастных детей – такой уж у старухи был вид, ничего не попишешь, впечатления доброй бабушки она вовсе не производила.
– Здравствуй, уважаемая. – Молодой человек вежливо поклонился.
– Чего тебе здесь надо? – снова повторила жрица.
– Я – скромный торговец цветами. Скоро праздник, и я подумал…
– Нам не нужны цветы! – Фурия раздраженно оскалилась.
Асотль же, наоборот, улыбнулся:
– Жаль. А я-то думал пожертвовать свои цветы храму.
– Лучше бы ты пожертвовал деток! – Старуха потерла руки и неожиданно взглянула на юношу куда более благосклонно. – Пожертвовать, говоришь? И что у тебя за цветы?
– На любой вкус, моя госпожа, самые разные.
– Ладно. – На лице жрицы мелькнуло наконец что-то похожее на улыбку – по крайней мере, молодой человек истолковал страшный оскал именно так. – Приноси цветы завтра, с утра…
– Мне бы хотелось зайти в храм…
– Теперь уж только в праздник!
– …дабы посмотреть, сколько и каких понадобится цветов, ведь украшение храма – это очень важное дело, верно?
– Проваливай, опоздал!
– Гм… Но Ситлаль, дочь правителя, говорила мне…
– А! Так тебя она прислала?
– Она.
– Так бы сразу и сказал. – Старуха посмотрела на юношу с некоторым удивлением и махнула рукой: – Заходи. Только не вздумай мешать, смотри молча.
Как будто здесь было кому мешать! Огромный, вытянутый в ширину храм внутри казался пустым и гулким. Попадавшие сквозь верхнюю галерею солнечные лучи выхватывали из полутьмы великолепные фрески, исполненные явно талантливым мастером и сверкающие яркими красками – изумрудно-зеленой, сияющее-голубой, карминно-красной, оранжевой, солнечно-желтой. Поистине, это были не росписи – чудо, им бы место где-нибудь в Эрмитаже или Лувре… Восхищенно замерев на месте, Асотль не мог оторвать глаз… Правда, потом сплюнул – фрески изображали обычные местные мерзости, которые, конечно, тут мерзостями не считали, а, совершенно наоборот, искренне полагали самым богоугодным делом. Все как всегда: вот жрица в высоком головном уборе из разноцветных перьев, вот – танцующие девушки, вот – жрец с ножом, а вот – распростертая на жертвеннике девушка с вырванным сердцем. Вот целая гора сердец, вот рекой льется кровь, вот сбрасывают в воду детей, вот с кого-то сдирают кожу…
Честное слово – лучше бы порнушку какую-нибудь изобразили, веселей было бы смотреть.
Раздраженно поведя плечом, молодой человек прошел в главную залу, портиком выходившую на террасу с жертвенником и каменной статуей грозной богини. Симпатичные молодые жрицы подметали базальтовый пол, старухи – похоже, она и играла в храме главную роль – нигде видно не было.
– Как думаете, вдоль этой плиты лучше какие цветы разместить? Синие или голубые?
– Лучше желтые, – оторвавшись своего занятия, улыбнулась одна их жриц. – Синие и голубые, конечно, красиво, но только не здесь, в полутьме… Здесь только яркие – желтые, оранжевые. А синие будут уместны на террасе.
– Нет, на террасе тоже желтые надо, а вот по краям, у жертвенников, пойдут и голубые.
– Да не пойдут туда голубые, подруга! Там же кровь, вот и нужно красные, не так будет заметно.
– И верно.
А эти молодые жрицы, оказывается, вовсе не прочь поболтать! И весьма недурны собой, весьма недурны… Обычные такие девчонки, еще выбить бы им из голов всякую дурь. Интересно, как они не боятся
