Лицо капитана Куина засветилось такому проявлению сходства.
— Нет, это я рад, мадам, — схватив её руку, он затряс её так же яростно, как и Саймону. — Я всегда говорил, что его светлость, видимо, ожидает в Англии некая исключительная особа, раз он так сдерживался в Индии.
Когда румянец залил её щеки, Саймон хрипло произнес:
— В самом дела, капитан, зачем бы мужчина смотрел на какую-то другую женщину, когда его мысли занимает такая леди, как моя жена?
Вчера, этот комплемент возмутил бы. Но сегодня…
Сегодня, она безрассудно надеялась, что он думает так всерьез.
Когда капитан Куин вернулся к своим обязанностям, Луиза отчасти ждала, что муж предложит какой- нибудь предлог и выставит её прочь. Вместо этого, Саймон спросил, как он с лордом Трасбатом может помочь.
С гулко бьющимся сердцем, Луиза сказала ему, что он бы мог развлечь младших детей, так как леди Трасбат вознамерилась показать мужу тюремную камеру и объяснить, что дамы пытаются улучшить.
Луиза угомонила детей постарше для урока чтения, пока Саймон, с умостившимся на его плече Раджи, вырезал для младших простеньких обезьянок и птичек. Время от времени она поглядывала на то, как он искренне слушает щебет какого-то трехлетнего ребенка.
Он являл собой такую странную картину здесь в тюрьме, одетый в изящный сюртук темно-зеленого цвета и темно-желтые брюки, с безукоризненно завязанным галстуком и поникшими от сырости кончиками накрахмаленного воротника.
Её муж, герцог, помогает в Ньюгейте. Это было трудно понять.
Они отбыли два часа спустя. Регина согласилась подвезти Трасбатов обратно в Вестминстер, чтобы забрать их экипаж. Отчего Луиза с Саймоном остались один на один, усевшись в свой экипаж, в то время как Раджи устроился с кучером наверху.
Как только они тронулись, последовало неловкое молчание. Теперь появилась возможность отчитать её, однако Саймон сидел напротив нее, уставившись в окно в глубокой задумчивости. Следует ли спросить, что он намерен делать с ней?
Нет, если она не хотела напомнить ему, что ослушалась его запрета. Поэтому, взамен, она попыталась завести светский разговор.
— Капитан Куин кажется хорошим. Явное улучшение по сравнению с мистером Триклом.
— Да.
Луиза сплела руки на коленях.
— Полагаю, именно ты уволил Задиру Брута.
— Я действительно упорно подстрекал мистера Брауна в этом направлении.
— Спасибо, — мягко произнесла она.
Взгляд Саймона обратился к ней, серьёзный, напряженный.
— Пожалуйста.
— Капитан Куин будет явным улучшением.
Слабая улыбка тронула его губы.
— Ты уже это говорила.
Луиза нервно облизала губы.
— Кажется, он совершенно тобой восхищен. Ты должен поведать мне, что случилось в Кирки — это, похоже, захватывающий рассказ.
Лицо его стало замкнутым, и он, нахмурившись, еще раз посмотрел в окно.
Нельзя было так говорить. Она не хотела его сердить. Она больше не хотела иметь с ним разногласий. Саймон, развлекающий детей в тюрьме, был тем человеком, с которым он могла бы жить… если он прекращает быть деспотом в отношении её деятельности.
— Саймон, я знаю, что ты, вероятно, очень зол на меня за…
— Вызов мне? — он обратно метнул на неё взгляд. — Отправляешься в тюрьму за моей спиной? Берешь Раджи в место, где он никогда не бывал без меня?
Сердце Луизы упало от резкости в его голосе.
— Раджи прекрасно себя вёл, ты же знаешь. Более того, ты это начал, сговорившись с королем. Уверена, ты понимаешь, что это было гадко, — когда он сжал челюсти, она застонала. — Но это не то, что я хотела сказать.
— Нет, уверен, что нет, — съязвил Саймон. — Вероятно, ты хотела отметить ещё раз, как ужасно я поступил, женясь на тебе и разделив с тобой свое имя, состояние и связи…
— Я хочу пирога, — выпалила Луиза. Когда он моргнул, она добавила мягким голосом: — Вот что я хотела сказать. Я хочу пирога. Для нас обоих.
Глава 20
Дорогая Шарлотта,
Мужчина может с нежностью смотреть на свою жену, но это не значит, что, столкнувшись с важными решениями, позволит ей повлиять на себя. Я бы не возлагал слишком большую надежду на нежный взгляд, моя милая.
Ваш откровенный кузен,
На секунду, Луиза засомневалась, что Саймон её понял. Потом такое неистовое, дикое желание промелькнуло в его чертах, что у неё перехватило дыхание. И прежде, чем она смогла даже подумать, он протянулся через экипаж и перетащил её к себе на колени.
— Что ты делаешь? — воскликнула она, мельком взглянув в окно.
— Ем пирог, — пробормотал Саймон. Затем его рот завладел её губами.
Луиза забыла о многолюдных улицах за окном экипажа. Забыла о своём гневе, о его махинациях, и своем отце. Был только Саймон, опустошающий её рот, как мародёр-завоеватель, были его руки, собственнически гуляющие по её телу, его горячее и тяжелое дыхание над её лицом.
Он остановился, чтобы закрыть занавески, но когда снова наклонился к её рту, она прижала палец к его губам. Когда Саймон сердито свёл брови, она торопливо сказала:
— Я хочу убедиться, что мы пришли к согласию. Мы оба получаем пирог. А значит, ты позволяешь мне принимать участие в Лондонских женщинах.
Глаза его засверкали обжигающей лазурью.
— Ты будешь делить со мной постель? И перестанешь говорить прислуге, чтобы они кормили меня ненавистной едой? И вернёшь мне мои сигары?
Луиза затряслась от смеха.
— Не думала, что ты заметил.
— Конечно, заметил. Как заметил подносы у твоей комнаты, и твое отсутствие за обедом, и холодное, пустое место в моей кровати… — его душившие горло слова также пленительно действовали на неё, как и поцелуи, которыми он осыпал её щёки, нос и лоб.
— Лондонские женщины, — проскрежетала она, пока ещё была в силах говорить. — Ты позволишь мне…
— Уж не бросаешь ли ты мне опять вызов? — парировал Саймон.
— Могла бы, — она сердито посмотрела на него. — Если ты делаешь несправедливые заявления.
— Неверный ответ, — прорычал он.
Луиза уже открыла рот, чтобы возразить, когда почувствовала, как его руки расстёгивают ей платье на спине.
