— Не имею ни малейшего желания, — ответил бывший моряк, выпрямляясь.
Прежде чем люди ливанца успели отреагировать, Уинтроп прицелился в голову Мишеля.
— Руки вверх! Я не люблю сюрпризов в последнюю минуту. Это действует мне на нервы…
Подручные ливанца направили пистолеты-пулеметы на американца, и Мишель покачал головой.
— По первому моему знаку они могут вас изрешетить, друг мой.
— Возможно, но прежде чем вы моргнете, я всажу вам пулю между глаз,
Кувейтец, встревоженный таким поворотом событий, отступил назад. Ливанец сохранял спокойствие.
— Не бойтесь, у Амида в этой стране длинные руки. Я знаю, если с ним что-нибудь случится, у меня будут большие неприятности. Мы постоянно заключаем сделки. Просто я хотел вас кое с кем познакомить. Мои люди опустят оружие в знак доброй воли. Следуйте за мной.
Подручные послушно опустили стволы. Уинтроп последовал за мужчиной в костюме, не теряя бдительности. Позади кучи строительного мусора он увидел какую-ту фигуру, накрытую серым брезентом. Из-под грязного чехла доносились слабые стоны. Ливанец поднял брезент. Мужчина в таком же комбинезоне, что был на человеке, который открыл им ворота, извивался с кляпом во рту.
Левый глаз выскочил из глазницы и висел лишь на окровавленном нерве.
— Это Омар, инженер, нашедший золото. Установив со мной контакт, этот презренный мошенник снюхался с сирийским торговцем. Он хотел рассказать ему, каким путем вы поедете отсюда. Его люди должны были напасть на вас на дороге между Хаммади и Кувейт-сити, убить и захватить золото. А отвечать пришлось бы мне. Неплохо, не правда ли?
— Действительно, — подтвердил Уинтроп, глядя на обезображенного человека, из единственного глаза которого текли слезы.
Он опустил оружие.
Ливанец присел на колени и с нежностью погладил несчастного по лбу.
— Омар будет вести себя хорошо, дожидаясь, пока Мишель проводит своих гостей. А затем любезный Мишель придет и займется вторым глазом плохого Омара. Что касается вас двоих, то езжайте. Дело сделано. Вы мне доставили удовольствие.
Кувейтец сделал знак Джеку, чтобы тот возвращался. Через три минуты мужчины сидели в микроавтобусе, потяжелевшем на три ящика золота. Перед тем как захлопнуть дверцу, американец услышал крики, доносившиеся из ангара. Он не понимал по-арабски, однако вопли несчастного не оставляли никаких сомнений в том, что его пытали.
Ливанец постучал в стекло со стороны водителя.
— Мои люди преподают урок старому доброму Омару! А ведь я просил их подождать! Ах! До чего же молодежь нетерпелива! Впрочем, как говорят друзы, ожидание удесятеряет удовольствие. Прощайте, друзья мои! Счастливого пути!
36
Никола отложил перо. У него дрожали руки. Флора замолчала.
— Он тайно посещал алхимиков? — Из-за опущенного капюшона голос палача звучал глухо.
— Да, в течение десяти лет.
Согнувшись над столом, Никола никак не решался записать эту цифру. Артус встрепенулся.
— Почему так долго?
— Они работают в зависимости от времени года. Однажды он объяснил мне, что Великое Дело можно совершить лишь в определенные месяцы. Именно поэтому он так спешил в Париж.
— Ты лжешь! В Париж его пригласил наш король! И твоя собака прибежала, поскольку в Испании наконец-то решили заняться этими неверными. Знаешь ли ты, как поступают с теми, кто не выполняет заветов Церкви, если они не говорят истинную правду, Божью правду?
— Нет, я говорю правду. Времена года…
Лезвия секатора лязгнули дважды.
— Слышишь? Он жаждет твоего тела, твоей плоти. И я не могу его больше удерживать, ибо ты врешь.
— Нет!
Перо выпало из рук Фламеля. Лоб его покрылся потом. Он смотрел на масляную лампу, коптившую у него над головой. Любопытство оказалось сильнее страха.
— Я должен оставить тебя в живых, но мне не уточнили, в каком виде. Например, мне не сказали, должны ли твои прекрасные глаза видеть белый свет.
Лязг секатора прозвучал ближе. Пронзительный голос Флоры взвился ввысь.
— Исаак потерпел неудачу и поэтому приехал в Париж. Когда король Франции позвал его, Исаак увидел в этом добрый знак. Что он наконец на правильном пути.
— Но почему Париж?
Голос инквизитора стал почти нейтральным.
— В Хероне ему сказали, что именно здесь можно узнать тайну.
— Тайну?
Молодая женщина замолчала.
— Так значит, он не нашел книгу? — вместо нее ответил Артус.
— Откуда вам это известно? — Голос Флоры задрожал.
— Пусть тебя не заботит то, о чем я знаю. Что касается тебя, переписчик, если ты дорожишь своей жизнью, навсегда забудь то, что я сказал. Где эта книга? — продолжал палач. — Где она?
Фламель встал. У него кружилась голова. Палач бросил секатор на пол и снял капюшон. Его лицо озарилось дьявольской улыбкой.
— Так ты ничего не знаешь? Тогда для тебя припасено кое-что похуже пытки!
— Одну фразу, он сказал одну фразу.
— Какую?
Никола прислонился к стене. Перед глазами все плыло. Он начал медленно оседать вниз, не выдержав боли от спазмов в животе.
Палач снял сутану.
— Теперь я могу очистить тебя.
37
— Вы действительно хотите знать, что я думаю о Христе? — ответил Марка, пытаясь разрезать пирожное, не повредив при этом ванильную глазурь.
— Да, прошу вас. Говорят, что вы, франкмасоны, владеете многими секретами. Если католики не любят вас вот уже несколько столетий, то это потому, что вы знаете о Христе то, что скрываете от нас, — сказала хозяйка дома, пятидесятилетняя дама, улыбаясь всеми своими вставными зубами.
Войдя два часа назад в роскошную квартиру, Антуан Марка пожалел, что принял приглашение на донельзя скучный ужин в этот своего рода роскошный курятник, парижский салон, где нувориши и воскресные интеллектуалы упражнялись в тонкостях светской беседы. Он проклинал свою бывшую жену, которая заставила его прийти, в то время как он должен был взломать пароль USB-ключа Поля де Ламбра.
