Канселье нахмурился. Значит, Консюржанс знал о его принадлежности к масонству. Кроме того, он предпочел бы агента-европейца. Он не любил американцев за их наглость. И уж совсем не мог терпеть военных. Консюржанс догадался, о чем он думает.
— Я ручаюсь за него. Забудьте о своих предрассудках, дорогой.
Мужчина с зелеными глазами встал и проводил француза в вестибюль. Канселье вежливо простился с хозяином дома и направился к серому «лексусу», ожидавшему его у крыльца.
Он в последний раз помахал рукой основателю «Авроры», сел на черное кожаное сиденье и приказал шоферу трогаться с места. Он не мог избавиться от неприятного осадка, оставшегося после разговора. Консюржанс впервые признался, что отступил от правил, разработанных им самим. Канселье это не понравилось. Вся деятельность «Авроры» основывалась на доверии.
Мощный автомобиль спускался по извилистой дороге. И только внизу холма он понял, что не давало ему покоя. Если швейцарец жульничал, принижая значение своего поступка, и не испытывал ни малейших угрызений совести, это означало только одно.
Он лгал не впервые.
76
Дама Пернель вошла в приходскую церковь через маленькую дверь — боковой вход, самый незаметный, которым прихожане пользовались, посещая ежедневную мессу. Большие врата с фигурами в стиле пламенеющей готики открывались лишь по церковным праздникам, когда собирался весь квартал, чтобы отпраздновать Рождество или Воскресение Господне. Тогда все с шумом входили в церковь под оглушительный перезвон колоколов. Это были дни всеобщей радости, когда яркий свет заливал старую церковь. Но сегодня, в это весеннее воскресенье, дама Пернель пришла сюда вовсе не за светом. Она нуждалась во мраке сводов и анонимности потемок.
Едва переступив порог, он бросила осторожный взгляд в сторону галереи, чтобы убедиться, не забылся ли там какой-нибудь прихожанин в молитве. Конечно, в такой час это было маловероятно, но она не могла допустить, чтобы ее узнали. Она прекрасно понимала, что выражение ее лица сильно изменилось.
Она осторожно проскользнула к кропильнице, опустила руку в ледяную воду и перекрестилась. Ей не хватало слов, чтобы помолиться. Но в любом случае, о чем она могла просить Бога? После убийства палача вера покинула ее. Она не понимала, что случилось в ее такой спокойной, такой размеренной жизни. Ей также не удавалось постичь истинную сущность мужа. Днем уважаемый переписчик, а ночью — усердный читатель проклятых книг.
Она даже не помнила, как сумела выбраться из подвала. Ее память сохранила только то, что она оказалась в большой комнате с окровавленными руками. А книга…
Она яростно запахнула накидку. А книга… Она знала, что нужно сделать. Она спасет мужа. Но в первую очередь — саму себя.
Колокольный звон заставил ее вздрогнуть. Она прислонилась к стене и окинула взглядом сводчатую дверь, которая вела на хоры. Именно через эту дверь входили священники, чтобы отслужить мессу или принять исповедь. Но затем они спускались по каменной лестнице, на которой обычно гулко раздавались их шаги. Дама Пернель прислушалась. Ничего. Теперь оставалось обследовать боковые часовни, прилегавшие к нефу. В основном это были частные молельни, в которых богатые горожане квартала воспевали хвалу своему небесному святому покровителю. Порой некоторые из них удостаивались чести быть похороненными там под обыкновенной каменной плитой. Для одних это служило истинным доказательством набожности, для других — пропуском в мир иной. Для дамы Пернель это была мечта, которую она лелеяла в течение нескольких лет. В глубине церкви она даже наметила старую часовню с растрескавшимся полом, где, если того пожелает Господь, она могла бы уснуть вечным сном рядом с супругом.
При мерцающих отблесках пламени свечей она шла, считая часовни, расположенные справа от нее. Вдруг в одной из них она услышала голоса. За решеткой два коленопреклоненных человека тихо разговаривали. Бросившись в тень от стены, она принялась лихорадочно искать выход из положения. Чтобы добраться до освященного места в глубине церкви, дама Пернель непременно должна была пройти мимо этих верующих.
Слишком велика была опасность, что они могут обернуться. Лучше было подождать, пока они закончат молиться. Но незнакомцы не молились. Напротив, они вели жаркий спор.
Дама Пернель подошла ближе. Теперь она различала статую святого, возвышавшуюся в часовне. Святой Антоний. Она улыбнулась. Теперь она знала, кто был там: братья Бартолеи, итальянцы по происхождению, ростовщики, дававшие в долг деньги и игравшие на курсе золота. Их ремесло было таким опасным, что они истово поклонялись святому Антонию, который, как гласила легенда, покровительствовал ворам и мошенникам.
— Я уже говорил тебе и повторяю, что придут англичане!
— Я уже говорил тебе и повторяю, что это россказни крестьян. Как только они видят шайку разбойников в касках и с пиками, они устремляются в город и кричат, что на них напали англичане.
— Это серьезные свидетельства. Я получил их от прево Нофля. Он видел, как собираются войска. И он приехал, чтобы забрать свои средства.
— Он наверняка нуждается в деньгах для какого-нибудь любовного приключения.
— Он забрал все свои активы и так спешно покинул город, будто за ним гнались черти. И я думаю, что нам стоит последовать его примеру.
Воцарилось молчание. Казалось, братьям потребовалось время, чтобы осознать всю важность полученных сведений. Дама Пернель слушала их, нисколько не беспокоясь. Вот уже несколько недель ходили разговоры о неизбежном нападении англичан, передовые отряды которых, как говорили, бродили по деревням. Все эти слухи совершенно не волновали ее, в отличие от братьев Бартолеи. У нее не было золота, и ей нечего было прятать. Вытащить мужа из передряги, в которую он попал, — вот что имело для нее значение. И действовать следовало быстро.
Ей непременно нужно было попасть в часовню. Возможно, она сумеет срезать путь, пройдя по хорам, прямо напротив алтаря. Это было самое заметное место в церкви, но если никто из прихожан не войдет, ей удастся пробраться незамеченной… Она сделала шаг вправо. Но пол, истершийся за несколько столетий, был неровным. Она споткнулась о выступавшую плитку, вытянула руки, пытаясь сохранить равновесие, но задела светильник, упавший на землю.
В часовне Святого Антония возникла паника. Братья, которые думали, что они одни в церкви, помчались вдоль нефа, ругаясь и крича, словно их преследовали демоны. Шум донесся до ризницы. Приходской священник стремительно спускался по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.
Дама Пернель заметалась по церкви и оказалась в самой ее середине. Объятая ужасом, она обернулась. Прямо перед ней находился алтарь. На освященном камне она заметила серебряный фермуар. Не раздумывая, она сняла накидку, вытащила окровавленную книгу, найденную в подвале, и бросилась к фермуару, в котором лежала Библия. Резким движением она расстегнула аграф и заменила книгу.
Нечестивое произведение, принадлежавшее ее мужу, легло на место священной книги. Она сунула Библию под накидку и стремительно выбежала из церкви, словно от этого зависела ее жизнь.
Священник окинул взглядом церковь. Ни шума, ни демонов. Просто упал светильник. Он поднял его. Снова собаки, проникшие внутрь через открытую маленькую дверь. Такое случалось и раньше. Надо будет сказать об этом в одной из проповедей.
Направляясь в ризницу, он вспомнил, что в спешке забыл возблагодарить Господа.
— Боже всемогущий, прости меня за небрежность и прими мою молитву.
Священник опустился на колени перед алтарем, посмотрел на серебряный фермуар, освещаемый двумя длинными свечами, и простерся ниц перед священной книгой.
