было бы попрекнуть, обидеться на него, который выглядел бы как оскорбление. Но что-то он все же сделал. Только что?
Остаток дня прошел без приключений. Они отстояли в церкви у озера положенную службу, исповедались, хотя в причастии им было отказано – из-за завтрака. Потом пообедали, выехали на ближние поля, где вовсю шла жатва. Проверили, как переносит ядовитую осеннюю росу садовая земляника, не полегла ли ботва у репы. Убрать все одновременно не хватало рук, приходилось выбирать, за что хвататься в первую очередь.
Свалив на берегу ручья осинку, отец с сыном, забыв про звание,[29] разделали ее на бревнышки и подлатали мост через Окницу в два шага длиной.
– Оброк скоро повезут, – пояснил Василий Ярославович. – Как бы не свалились с добром в воду.
После этого подошло время ужина, а потом и ко сну пора было отправляться. Придя к себе, Андрей снял поддоспешник, который носил в усадьбе вместо ферязи, стянул через голову полотняную рубаху, снял сапоги, повесив портянки под окном, подальше от постели, по шаровары снять не успел – дверь приоткрылась, внутрь скользнула Варвара и, не глядя на боярина, принялась расстилать постель. Потом, стоя лицом к изголовью, сняла платок, развязала пояс сарафана, стянула его с себя, аккуратно сложила на сундук. Потом сняла рубаху и тут же скользнула под одеяло, натянула его себе под горло, и села, судя по всему, подтянув колени. После недолгого молчания попросила:
– Не смотри на меня так, Андрей Васильевич. Неловко.
– Днем я тебя, помнится, не очень смущал, Варюша.
– Дык то ж баня. Андрей Васильевич… А тут…
– Да… – Зверев посмотрел на дверь, на девушку. – Да. А что ты тут делаешь?
– Василий Ярославович велел… Сказывал, я ныне у вас ночевать останусь. Коли не прогоните. Прогоните?
– Я? – К подобному развитию событий Зверев был не готов. Но все же он был не настолько безумен, чтобы гнать из своей постели обнаженную девушку. К тому же ту, что ему действительно нравилась. – Накройся одеялом и лежи спокойно.
Варя послушалась, и Андрей смог раздеться, не очень стесняясь – после чего тоже забрался в постель.
– Все? – поинтересовалась девушка. – Жарко тут. И душно.
Молодой человек сдвинул одеяло, глянул ей в глаза. Что положено делать в такой ситуации, он не знал. Не попадал еще как-то. Но точно помнил, какие сладкие у Вари губы, склонился к ним и прижался в поцелуе. Она ответила, обняв его за спину. Андрей сместился немного и очутился сверху, а плоть его оказалась настолько жесткой, что девушка испуганно зашептала:
– Не туда, Андрей Васильевич, не туда… Вот я сейчас…
Она немного извернулась, он ощутил внизу нежное прикосновение и уже по воле инстинкта сделал резкий рывок вперед, проникнув куда-то во влажную теплоту. Варвара застонала, закинула голову, до скрипа стиснула зубы, но он уже не владел собой, прорываясь все дальше и дальше, стремясь к чему-то сокровенному, скрытому в ее теле – хотя и не зная, к чему. Сознание словно заволокла какая-то пелена, отделившая разум от тела. А тело буквально разрывалось от непривычного, сладкого напряжения – пока, наконец, не взорвалось наслаждением, оставившим после себя только безумную слабость.
Пелена спала – но Андрей все равно пребывал в блаженном оцепенении, наслаждаясь покоем и близостью такой классной и красивой девчонки.
– Ты самая лучшая, – попытался погладить он девушку по голове, и она прижалась щекой к его руке, придвинулась ближе.
– Спасибо, Андрей Васильевич. Так хорошо мне еще никогда не было. Никогда-никогда. Я, наверное, самая счастливая.
– И я тоже…
Молодой человек уже начал приходить в себя, в нем проснулось любопытство, вполне естественный интерес к женскому телу. Его ладонь выскользнула из-под щеки, поползла вниз, на плечи, чуть приостановилась перед грудью, потом накрыла одну, слегка сжалась, ощущая ее мягкое тепло. Варя не сопротивлялась, и он уже смелее двинулся ниже, одновременно ощущая новое нарастание напряжения и стремления обнять ее, прижать к себе. Нет – стиснуть, захватить, завладеть! Он снова впился в ее губы, как вампир, желающий досуха высосать свою жертву, – и девушка послушно, безропотно отдалась его власти.
Ночь оказалась слишком короткой, а утро – слишком близким, чтобы двое смогли уделить время для сна. Однако солнце встало – нужно подниматься и смертным. Единственное, что Зверев позволил себе и Варе, так это обойтись без утренней тренировки, а выбраться из постели только к завтраку. После трапезы он все же прихватил лук и привычным путем отправился на берег. Триста метров – с такой дистанции он хотел класть в цель если не все стрелы до одной, то хотя бы восемь из десяти. В здешнем мире с таким результатом можно смело называть себя снайпером.
Часа через два рядом спешился Василий Ярославович, посмотрел на его старания.
– Молодцом. На днях Пахом, наконец, добраться должен, пусть дядька порадуется. Он все твои успехи как свои принимает.
– Да, долго он, – кивнул Андрей, выпуская очередную стрелу. Причем точно в цель.
– Дорога до Москвы неблизкая. Считай, как пешком идет. Это мы на рысях промчались – и то девять дней потратили. А он в пять раз медленнее тащится. А Варя мне понравилась. Ядреная девка. Красивая. Не пробовал, но показалось, горяча она и ласкова. Понимаю, отчего к сердцу твоему легла. Главное, и сама к тебе тянется. Когда так, то вдвое слаще баба кажется. В общем, одобряю.
– Одобряешь? – опустил лук Зверев. Он ожидал услышать от боярина совсем противоположное. – Ты одобряешь то, что я влюбился в дворовую девку?
– А что тебя удивляет? – пожал плечами Василий Ярославович. – Ты же не баба, в подоле не принесешь. Тебе честь девичью беречь ни к чему. Али не веришь, что сам я молод был? Что не знаю,
