получить, а опосля товар назад вернуть.
– А без сего риска по морю Варяжскому плавать вовсе невозможно, – развел руками князь Друцкий. – Раз отбились, авось и дальше нас Господь не оставит.
– Тысячу рабов… Может, часть посадить на каракку?
– Твой англичанин, Андрей Васильевич, сказывал, работу на ней поперва сделать надобно. Задаток истребовал.
– А, помню, трюм разгородить…
– Князь Юрий, – появился в дверях лавки капитан. – Купчая готова. Потребны подпись ваша и серебро.
– Да, иду…
За край Земли
Следующие пять дней князь Сакульский лежал. Сперва лежал в комнате пропахшего селедкой и дешевым пивом трактира, потом – в просторной каюте нефа, за кормой которого, прямо под окном, плескалось море. Пахом не отходил от своего воспитанника ни на шаг, поминутно хватаясь за саблю, словно кто-то на корабле мог угрожать его господину. Сам приносил еду, вино, сам поправлял постель, открывал или закрывал окно, когда воздух становился слишком свежим.
– Ты бы, чем меня караулить, – наконец не выдержал Зверев, – лучше бы сундук мой с ушкуя привез. А то самому мне туда перебираться тяжело будет.
– Зачем тебе, княже? Разве тут чего не хватает?
– Нужно, Пахом. Не хочу дважды наступать на одни и те же грабли. Очень нужно. Прямо сейчас.
– Дык, не вернулся еще ушкуй.
– Откуда?
– Из Любека. Людей он наших и невольников часть за караккой повез. На два корабля сразу нас не хватает.
– Где же мы?
– У острова Фюн, в бухте Оденса. Князь Юрий Семенович сказывал, ты короля датского увидеть хотел.
– Хотел, – приподнялся на локтях князь Сакульский. – А разве столица Дании не Копенгаген?
– Про столицу не ведаю, княже, а король здешний на острове этом живет. Сказывают, зело покушений ла себя боится, а потому живет на отдельном острове. Посередь острова озеро повелел выкопать, а на озере из тысячи дубов корабль огромный построил и плавает постоянно по кругу, дабы никто чужой добраться до него не мог.
Зверев только хмыкнул. Организатору стокгольмского «праздника», пожалуй, было кого бояться. Особенно если такие веселья он устраивал неоднократно.
– Ладно. Доставь сюда сундук, как только ушкуй вернется в бухту.
– Сделаю, княже.
Ждать пришлось до вечера. Как вернулся ушкуй, Андрей не видел, но незадолго до сумерек Пахом и Звияга внесли и поставили возле стены заветный сундук.
– Как рука? – кивнул холопу князь.
– Смотря какая, – вполне бодро улыбнулся тот. – Одна работает, вторая шевелится.
– Скоро сравняются. Пахом, мне нужны жаровня, какое-нибудь корыто и ведро воды. Можно прямо из-за борта.
– Слушаю, княже… – Слуги вышли, а Зверев поднялся, прошелся по каюте от стены до стены. Ноги болели, но уже терпимо, морщиться при каждом шаге не заставляли. Он открыл сундук, достал туесок с воском, подаренный старым волхвом, отковырнул кусочек величиной с грецкий орех, ножом несколько раз поскоблил себя по носу – Лютобор утверждал, что это самое сальное место на всем теле, – вытер клинок о воск. Чтобы узнать судьбу, много жира не нужно. Главное не количество, а умение чародея.
– Жаровня, княже. За корытом Звияга в передний трюм побежал. Там всякие хозяйственные комнаты. Угли зажечь?
– Да, Пахом.
Андрей бросил воск в оловянный кубок, поставил его в жаровню рядом с углями, на стол установил глиняную трубочку, оторвал с изнанки рубахи льняную нить, опустил с края внутрь. Дождавшись, пока воск растопится, князь его тщательно перемешал, разводя крупицу собственного сала во всем объеме. Затем аккуратно, через край, вылил воск в трубку.
Тем временем Звияга принес корыто:
– Прости, княже, одной рукой из-за борта ведра не вытянуть.
– Хорошо, ступай. Пахом, ты зачерпнешь?
Вскоре вода уже плескалась в корыте.
– Тебе, я думаю, лучше уйти, – предложил дядьке Андрей.
– Дозволь остаться, княже. Все едино понимаю, неладное ты затеял. Хоть своими глазами увижу. Зело много страстей люди про кудесников сказывают.
– Врут. Ничего особенного в этом нет.
