Вил Нумин повернулся к пленнику, впился в него жестким взглядом своих бесстрастных глаз.
– Судя по всему, – проворчал он, – мой племянник виновен не только в смерти моего сына, но и во всех наших бедах и недоразумениях. Будь он моим пленником…
– Он и так твой пленник, вил, – сказал Джерри. – Я отдаю его тебе вместе с твоей столицей и всей твоей империей, которая, по правде говоря, мне совершенно ни к чему. Все, чего я прошу взамен, – формально освободи тех моих соратников, которые были рабами, прости тех, кто преступил твои законы, и позволь всем нам уйти с миром.
– Так ты не желаешь править Кальсиваром?
– Ни в коей мере.
Вил снова повернулся к своему коварному племяннику.
– Мовил Тоор, – начал он, – я приговариваю тебя…
Но тут его прервали. Никто не обращал внимания на бронзовокожую девушку в серой одежде рабыни, которая незаметно пробиралась через толпу – туда, где спиной к ней стоял мовил Тоор. Джерри почуял неладное лишь тогда, когда краем глаза уловил отблеск кинжала, который девушка незаметно сунула в правую руку принца.
Оружие в руке подтолкнуло отчаявшегося принца к действию. Прежде чем стражники, стоявшие по обе стороны от него, успели сообразить, что происходит, он прыгнул вперед, схватил вила за бороду, заплетенную в косички, и занес кинжал, чтобы ударить прямо в сердце монарха.
Для всех, кроме Джерри, это происшествие было настолько неожиданным, что они лишь беспомощно ахнули и остолбенели. Но землянин вовремя заметил блеск кинжала, и, когда Тоор прыгнул, Джерри отстал от него лишь на долю секунды. Одним скользящим движением он вынул меч из ножен и взмахнул им. Секунду назад зрители, обступившие их, видели бронзовокожего принца с кинжалом, занесенным для смертельного удара, – и вот уже поднятая рука и ухмыляющаяся голова упали, отсеченные одним страшным ударом.
За спиной Джерри женский голос пронзительно выкрикивал проклятия. Он обернулся и увидел новилу Найшу в серой одежде рабыни, которая извивалась, пытаясь вырваться из рук двоих его воинов.
– Что такое? – прогремел вил Нумин. – Мою племянницу продали в рабство?
– Это она передала кинжал Тоору, ваше величество, – осмелился сказать один из солдат.
– Тогда она получит приговор, который я приготовил для ее братца-предателя, – проворчал монарх. – Новила Найша, ты лишаешься своего королевского титула, имущества и поместий. Ты предпочла укрыться за рабской личиной, так носи же ее теперь как свою настоящую одежду. И завтра тебя отправят на невольничьи торги.
Он взмахнул рукой, и солдаты уволокли прочь женщину, которая все еще лягалась, кусалась и царапалась, проклиная всех и вся.
– Дэза, помоги тому, кто ее купит, – сухо заметил зовил Манит.
Затем вил повернулся к землянину.
– Джерри Морган, – сказал он, – ты не только вернул мне дочь и империю, но и спас мне жизнь. Награда, которую я обещал тебе на равнинах Лэв, отныне твоя. Миллион тайзос и раддек Доор.
При этих словах сердце Джерри горько сжалось. На миг ему даже захотелось оставить себе империю, которая была в его власти – только руку протяни, – лишь бы сделать Джунию своей вопреки явному нежеланию вила отдавать свою дочь плебею. Но он вспомнил, что Джуния обещана в жены Маниту, а империя ему не нужна. Ему нужна только Джуния… и свобода.
– Мне ни к чему ни богатство, ни титулы, – сказал он. – Вольная, полная опасностей и приключений жизнь в пустыне и на болотах мне куда больше по нраву, чем ваша душная городская жизнь. Лучше я буду спать под драгоценным куполом звездных небес, чем во дворце с золоченой крышей, усыпанной бесценными алмазами; лучше буду видеть восход солнца над песчаными дюнами или в утреннем тумане над болотами Атаба, чем над самыми роскошными зданиями вашего огромного города. Я хочу вернуться к своим диким кочевникам – скакать верхом и охотиться, жить и…
– И любить? – быстро договорила Джуния, подходя к нему и глядя на него сияющими глазами, – в значении этого взгляда усомниться было невозможно.
– И любить! – подтвердил Джерри, заключая ее в объятия и впиваясь страстным поцелуем в ее губы.
– Тогда возьми меня с собой, мой Плебей, – прошептала она.
Джерри поглядел на вила.
– В моем мире, – сказал он, – у разбойников принято говорить: «Кошелек или жизнь!» Ты знаешь, что я держу в своей руке весь Кальсивар. И я, разбойник и изгой Марса, теперь говорю тебе: «Империя или твоя дочь!» Выбирай.
Мгновение вил, лишившись дара речи, сжигал его гневным взглядом. Затем что-то подозрительно дрогнуло в его обычно бесстрастных глазах, и он ответил:
– Раз уж она сама выбрала тебя, бери ее, мальчик мой, и да благословит Дэза вас обоих.
И Джерри Морган, который только что отрекся от трона величайшей империи Марса, был совершенно счастлив.
