— Думаю, ему будет некогда, — в тон другу кивнул Федор, выглядывая из-за зубцов башни в сторону городских стен. — Поскольку придется отражать вылазку врагов. Как говорится, не атакуешь ты, атакуют тебя. А если мы победим, то он не будет слишком обижен на нас за эту небольшую заварушку.
— Ты здесь командир, — подвел итог Урбал, вслед за другом посмотрев в сторону ближайших ворот противника, из которых выбегал отряд пехотинцев, тащивших на себе осадные лестницы, — тебе решать. Похоже, ты сильно насолил нашему другу Эндимиону своей «легкой заварушкой» раз он решил немедленно отомстить.
— Тогда не будем отсиживаться за стенами, — решил Федор, сбегая вниз по лестнице, — мы слишком долго строили эти укрепления, чтобы дать врагу захватить их или уничтожить. Пора размяться на свободе.
А когда увидел, что оба друг устремились за ним, разрешил сделать это только Летису.
— Ты останешься здесь, командовать обороной, — приказал он Урбалу, и добавил, усмехнувшись, — должен же кто-то отчитаться перед Гасдрубалом за те глупости, что я только что натворил, если вдруг боги не пошлют мне удачу.
Отряд пехотинцев, а это были не спартанцы, как почему-то ожидал Федор, состоял примерно из трехсот человек. Подняв лестницы, они преодолели сухой ров по мосту, — едва захватив предместья, Гасдрубал приказал засыпать крайние оконечности рва, отчего вода в ров перед стеной больше не поступала, — и направились прямиком к башне, с которой был обстрелян сарай, догоравший сейчас на стене.
Когда они устремились вверх по холму, вершину которого венчали насыпь и сооруженные поверх нее укрепления армии Гасдрубала, Федор уже покинул эти укрепления через массивнее ворота и ждал гостей, выстроив своих солдат вдоль стены. Расстояние между противниками, и без того небольшое, быстро сокращалось.
Солдаты Федора, затянутые в темно-синие кожаные панцири стояли, высоко подняв щиты, поскольку их начали обстреливать лучники со стен крепости. В ответ, из укрепленного лагеря отвечали свои лучники. Над головами бойцов Чайки стало тесно от стрел.
— А ну, бойцы, — воскликнул Федор, когда между передними рядами противников осталось не больше тридцати метров, — покажем этим ублюдкам, кто здесь лучше воюет. За мной, орлы Ганнибала!
Его крику вторил рев Летиса, который выхватил фалькату и бросился вперед, опередив самого Федора. Не прошло и нескольких мгновений, как сверкавшие на солнце шлемами, щитами и остриями мечей отряды сшиблись друг с другом. И первым, кто нанес удар противнику, конечно, был Летис. Обогнав своего друга буквально на несколько шагов, здоровяк двумя ногами прыгнул на щит, в испуге выставленный слегка оторопевшим пехотинцем, в последний момент узревшим какой гигант на него бежит. Это было роковой ошибкой. От такого толчка пехотинец отлетел назад, выронил щит и пропал под ногами своих сослуживцев. А Летис, размахнувшись фалькатой, словно эпический богатырь, одним ударом снес голову следующему бойцу сената. Продвижение противника он, если не остановил, то, во всяком случае, пробил в рядах наступавших широкую брешь, в которую за ним следом вклинилось еще человек пять, включая самого командующего западным крылом.
— Вперед, морпехи! — орал Федор, хлестким ударом сверху вниз разрубая неосторожно выставленную ногу своему противнику, — где мы, там победа!
Финикийцы Гасдрубала рассекли на несколько частей этот отряд, явно не ожидавший контрнаступления, и продолжали давить по всему фронту. Но солдаты сената, оправившись от первого потрясения, тоже не собирались быстро сдаваться. Бой распался на части. Положение осложнялось тем, что солдаты обоих отрядов бились прямо под стенами. Сверху на их головы до тех пор, пока колонны не перемешались, сыпались стрелы. Артиллеристы до последнего забрасывали сражавшихся каменными ядрами. На глазах Федора, который в пылу атаки оказался с горсткой морпехов посреди вражеских бойцов, ядром пробило целую кровавую просеку. Причем было не разобрать, чье это ядро, свое и ли чужое. Оно прилетело откуда-то издалека и убило трех солдат Чайки и пятерых пехотинцев сената.
На мгновение, отвлекшись на это зрелище, Федор едва не пропустил удар в голову. К счастью, вовремя выставленный щит спас ему жизнь, — клинок противника со звоном соскользнул вниз. В ответ Федор сделал выпад и острием свой фалькаты вспорол противнику панцирь на животе. Кровь потекла по ногам пехотинца. Он еще пробовал защищаться, но Чайка добил его мощным ударом в шею. Выронив щит и меч, тот упал на выжженную солнцем землю, буквально в трех шагах от кровавой борозды, оставленной ядром и усеянной сейчас частями человеческих тел.
Оглянувшись по сторонам, Чайка понял, что они в окружении. Вместе с Летисом в его группе оставалось не больше пятнадцати бойцов, а от остальных отряд Чайки отделяло несколько шеренг пехотинцев сената. «Приплыли, — мотнул головой Федор, позабывший об осторожности и, приготовившись продать свою жизнь подороже, — жаль так глупо умирать, но зато с клинком в руке. Хотя бы весело».
Он уже собирался издать боевой клич и призвать морпехов к прорыву сквозь ряды неприятеля к своим, но то, что он увидел в следующее мгновение, его просто потрясло. Крик застрял в глотке от удивления. Летис тоже уразумевший, что жить им осталось недолго, если не предпринять срочных мер, вдруг прыгнул в сторону, ударил ближнего пехотинца сената мечом и схватился за осадную лестницу. Ее тащили на себе четверо солдат противника, оказавшиеся рядом. Еще двое морпехов помогли Летису очистить ее от цеплявшихся рук, просто отрубив их. Они не понимали, чего хочет Летис, но сделали все верно. А сам великан резким движением вдруг вздернул лестницу вверх.
— Ты что, — крикнул Федор в изумлении, — к богам поближе собрался?
Но Летис не ответил. Он лишь толкнул лестницу вперед на шеренги противника и, пока она падала, устремился по ней бегом. Летис успел пробежать по лестнице метров семь, подминая под себя солдат сената, пытавшихся прикрыться щитами. А когда она вдруг закончилась, просто прыгнул с разбега в самую гущу врагов. Но это, как успел заметить Федор, было уже почти на самом краю отряда сенатских пехотинцев. Оттуда раздался грозный рык, и тотчас полетели головы. Летис был без щита, но этот только прибавило ему прыти. С другой стороны на выручку Летису и остальным ударили морпехи.
— Ребята, — радостно воскликнул Федор, когда заметил просеку на месте «утопленной» в порядках противника лестницы, возникшую после прорыва его друга, — путь свободен. Осталось только выйти из окружения. Вперед, за мной!
Объединившись с остальными, морпехи опрокинули остатки отряда противника, которому так и не удалось добраться до башни и отомстить за обстрел. Больше того, быстро скрывшиеся в крепости нападавшие потеряли здесь половину своих людей и все лестницы.
— А ты молодец, — похвалил Федор своего друга, когда все было кончено, и они, закинув за спину вновь обретенные щиты, шагали вверх по склону, стремясь быстрее укрыться от стрел разъяренных защитников крепости, — просто герой. Гасдрубал будет тобой доволен, когда я расскажу ему об этом.
— Не стоит, — поскромничал Летис, придерживая ножны хлеставшей по ногам фалькаты, — я сам не ожидал от себя. Просто надо было что-то делать.
— А впрочем, — добавил Федор, быстро согласившись, едва заметил на башне несколько знакомых шлемов с плюмажами, — ты, лучше сам ему расскажешь. А мне и так найдется, о чем с ним поговорить.
Глава вторая
«Воля богов»
Ветер был для скифов попутным, также как и для приближавшегося с юга неприятеля, а значит, слабая надежда проскочить вдоль берега все еще оставалась. Сколь ни был грозен скифский адмирал, взиравший с кормы «Узунлара» на огромный флот греков, почти заблокировавший ему обратный путь, а сражаться с такой армадой ему не особенно хотелось. И не потому, что он боялся, — Леха Ларин греков не боялся, он хоть сейчас бросил бы все свои силы в героическую, но последнюю атаку. Ему было просто обидно. После столь блестяще проведенного налета на неприятельские тылы, захватив столько добычи, — корабли просели в воду почти на метр под грузом греческого золота и живого товара, — и, сполна отомстив
