И все же это было что угодно, кроме провала. Сюффрен послал вперед конвой; затем отбуксировал «Аннибал», далеко на рейде выстроил эскадру в боевой порядок и стал ждать выхода Джонстона. После полудня показались корабли Джонстона; поврежденные мачты одного из них тут же рухнули, остальные суда тоже пострадали: одни больше, другие меньше. Французы находились с подветренной стороны на вздымающихся волнах. Джонстон понимал, что, преследуя французскую эскадру, будет вынужден вступить в ночное сражение с превосходящими силами противника. Поэтому он повернул назад и составил рапорт о том, в каком сложном положении оказался.
Как можно было ожидать, французы полностью владели ситуацией, когда Джонстон достиг мыса; он направил три линкора к индийским берегам на подмогу Хьюзу, а с остальными военными и транспортными судами повернул назад, прекратив экспедицию. Сюффрену пришлось два месяца просидеть на мысе Доброй Надежды, пока шла подготовка к продолжению экспедиции и починка разбитого «Аннибала»; до Иль-де- Франса он добрался в октябре, как раз после сдачи Иорктауна. Наступил сезон ураганов, и год закончился, прежде чем он и д'Орве отплыли к Коромандельскому берегу – восточному побережью полуострова Индостан, чтобы забрать несколько французских войсковых частей и отвезти их на подкрепление Майсуру. Вероятно, на этом настоял Сюффрен, потому что д'Орве едва ли сам подумал бы об этом. По пути произошло два события: во-первых, «Эрос» Сюффрена встретился с британским пятидесятипушечником и захватил его, во-вторых, умер д'Орве.
Тогда мальтийский рыцарь Сюффрен встал во главе флота. Он намеревался высадить войска в Майсуре, потом, если получится, взять Тринкомали, откуда можно было контролировать Цейлон. В Тринкомали была превосходная гавань, хотя припасов в ней не хватило бы на снабжение флота, что было типично для всех портов, которыми не владели англичане. Утром 17 февраля 1782 года у Садраса французы и британцы заметили друг друга, французы сопровождали свой транспорт на северо-востоке от британцев; у французов было двенадцать линкоров против девяти британских, но британские были тяжелее. Дул умеренный ветер с суши со стороны французов. Хьюз начал выстраивать боевой порядок, правя на восток по ветру, таким образом, чтобы оказаться в выгодном положении для атаки с наветренной стороны, когда поднимется обычный послеполуденный бриз, в лучших традициях английских морских волков. Прежде чем британцы успели как следует подготовиться, их взорам предстало ужасающее зрелище, которого никому не доводилось видеть за сотню лет: французы всем скопом шли в атаку, словно стадо боевых слонов.
Сюффрен лично возглавил наступление; его корабль дошел вдоль левых бортов британского строя вплоть до четвертого (если считать от начала), – флагмана Хьюза «Сюперб» (74 тонны), повернул назад и открыл стрельбу с расстояния пистолетного выстрела. Три головных британских корабля теперь находились с подветренной стороны, и чтобы вступить в бой, им нужно было с великим трудом повернуть на другой галс, чего и добивался Сюффрен. Кроме того, он хотел, чтобы задние корабли его флотилии прошли вдоль подветренной стороны арьергарда британцев, тогда против каждого британского корабля окажется два французских; но французам, как и британцам, боевые инструкции строго запрещали нарушать боевой порядок. Большинство капитанов либо посчитали приказ Сюффрена шуткой или ошибкой, либо так были связаны традицией, что не могли заставить себя подчиниться. Только один корабль, водоизмещением 50 тонн, выполнил приказ, а ближе к концу сражения второй последовал его примеру; но британцам и так приходилось туго. Когда после двух часов боя поднялся ветер, два британских корабля были уже сильно повреждены.
Сюффрен понял, что в тот день он больше ничего не добьется, высадил войска и отправился на юг крейсировать у берегов Тринкомали и слать яростные письма в военно-морское министерство о поведении своих капитанов. «Я должен был уничтожить английскую эскадру. – И дальше: – Мое сердце обливается кровью от такого единодушного предательства». Хьюзу пришлось зайти в Мадрас для ремонта; там к нему присоединились два свежих линкора, и вместе с ними он отправился на Цейлон, немало обеспокоенный участью Тринкомали и торопясь пополнить запасы. 11 апреля в пятидесяти милях на северо-восток от порта и острова Проведиен снова с наветренной стороны показались французские корабли. Несмотря на то что два прибывших корабля давали ему некоторое превосходство в силе над французами, Хьюз не особенно рвался начать сражение; у него была другая задача. Но Садрас научил его тому, что, если француз хочет драться, он будет драться. Когда на рассвете 12 апреля он увидел, как французы нагоняют его арьергард, он приказал выстроить боевую линию и стал ждать.
На этот раз Сюффрен воздержался от экстравагантных распоряжений; он отдал приказ построиться по румбу, который представляет собой угол, составленный с линией сближения, и пошел в наступление корабль на корабль, а так как один корабль – «Бриянт», водоизмещением 64 тонны, был лишний, то у замыкающего корабля британцев оказались два противника. Но корабли были очень неравны по своим качествам, да и держать курс было нелегко. Вдобавок, когда ведущие корабли французской линии оказались под артиллерийским обстрелом, они пошли в бейдевинд и открыли ответный огонь, потом так поступили и все остальные. Французы, ведомые самим Сюффреном, сосредоточили свои усилия в центре; увидев разрыв, то же сделал «Бриянт». Вследствие этого французская линия превратилась в дугу, выгнутую в сторону британцев. Наконец оказалось, что по меньшей мере пять французских линкоров ведут ближний бой с тремя британцами, и произошла одна из самых кровавых морских схваток, где огонь велся с такого расстояния, с которого было практически невозможно промахнуться.
Британский «Монмут» (64 тонны) отбился от строя, треть его команды погибла, бизань-мачта и грот- мачта переломились; флагман Хьюза и «Монарка» (68 тонн) потеряли почти столько же. Такелаж «Эроса» сильно пострадал, но корабль продолжал сражаться до трех сорока пополудни, когда Хьюз вышел из боя. Эскадра Сюффрена получила слишком серьезные повреждения, чтобы преследовать его. Не был выполнен даже приказ завладеть искалеченным «Монмутом», просигналенный «Артезьену».
В течение двух дней эскадры стояли на якоре, латая прорехи; казалось, что это ничья. В действительности же Хьюз понес такие тяжкие потери, что его действия на море были парализованы. Ему пришлось зайти в Тринкомали и остаться там на шесть недель, пока Сюффрен рыскал вокруг Цейлона, грабя британские конвои и транспорты с припасами. Султан захватил британский опорный пункт в Куддалоре; рядом не было флота, чтобы оказать ему поддержку.
VII
Такие известия достигли Европы в конце лета, когда британцы освободились от прочих дел, чтобы позволить себе какую-либо экспедицию, и подтвердили, что направлять ее нужно именно в Индию, а не в Америку. Эти известия сообщили о том, что у Франции появился флотоводец нового типа, который всегда бросается в атаку, отчаянно бьется, громит британских морских волков их же собственным оружием, проявляя отличные стратегические способности. Они не подозревали о том, что капитаны Сюффрена не выполнили приказ; о том, что ему не хватило запасного рангоута и пришлось забрать мачты у своих фрегатов, о том, что он испытывал такой недостаток в людях, что был вынужден взять на борт артиллеристов сухопутных войск.
То обстоятельство, что позднее произошли еще три отчаянные схватки, в которых командор неизменно одерживал победу, несмотря на прибывающие британские подкрепления, убедило историков считать сражение у Коромандельского берега длительной кампанией. Она и была таковой. Но длительная кампания заставила проигнорировать один жизненно важный фактор, а именно фактор времени, когда Европа узнала, что британский флот в Индии встретил противника, который стремился его уничтожить и обладал для этого волей, опытом и средствами.
От британского флота зависело само присутствие Британской империи в Индии. Американские колонии практически были потеряны, но они приносили столько же хлопот, сколько и прибыли; а индийские владения приносили Британии огромный доход. Индия не только поставляла в метрополию вдов, сирот и полковников в отставке с их пенсиями, но и являлась источников большей части средств, на которые существовало британское правительство. Бог с ней, с Америкой, но ради всего святого, спасите Индию – Уайтхолл был вынужден руководствоваться в своих действиях этим принципом. Не будет преувеличением сказать, что если де Грасс позволил изгнать Британию из тринадцати американских колоний, то мальтийский командор на полпути вокруг света не позволил ей вернуться.
Когда пришли новости о заключении мира, Сюффрен возвратился во Францию как триумфатор среди ликующих толп; даже британские капитаны взошли на борт в Столовом заливе, отдавая почести человеку,
