ограниченной справа лесом, а слева заросшими оврагами.
Видимо, Пирр планировал разгромить Мания Курия, затем развернуться и захватить Лентула, двигаясь вдоль его путей сообщения. Отправив часть своих солдат навстречу Лентулу, чтобы не дать ему заскучать (это прекрасно удалось), Пирр предпринял стремительный бросок в направлении Беневента, имея в распоряжении 20 тысяч пеших, 3 тысячи конных воинов и, как обычно, слонов. Римляне наладили превосходные разведывательные и дозорные службы; Маний Курий владел полной информацией о приближении врага, но боги не приняли жертвоприношения (не без намека главнокомандующего), и Маний Курий остался в лагере, отправив гонцов к Лентулу.
Пирр располагал почти такими же полными сведениями о позициях Мания и решил действовать в соответствии с мнением Александра Македонского, полагавшего, что самый смелый путь, как правило, и самый безопасный. Едва ли обычному военачальнику понравилась бы мысль о нападении на квадратный римский лагерь, укрепленный частоколом и окопами, но задача казалась легче, если сделать это неожиданно ночью. И войско Пирра отправилось цепью через ночной лес, намереваясь захватить римлян врасплох перед самым рассветом.
Но видимо, вдохновение Пирра подвело его. Трудно представить менее подходящую вещь для прогулки по темной чащобе, чем двадцатифутовая сариса; должно быть, воины разбились на колонны, а скорость продвижения оказалась слишком медленной. Из-за этого пришлось зажечь факелы, проводники сбивались с пути, и уже занимался день, когда первая колонна Пиррова войска показалась на опушке леса сбоку от лагеря.
А в лагере исход жертвоприношений сразу стал благоприятен. Римляне выскочили за частокол, словно рой шершней, и атаковали вражеский авангард на границе леса. Завязался ближний бой с противником, и передовые греческие части (неясно, были это гипасписты или фалангиты) жестоко пострадали, потеряв несколько слонов и часть людей пленными. Пирр уже глубоко ввязался в бой, чтобы выйти из него, и отступать ему было некуда; против воли он был вынужден вывести армию из леса с правой стороны и принять бой на равнине. Пирр с большим искусством произвел этот трудный маневр, поместив слонов справа и большую часть конницы сзади, и едва успел закончить построение, прежде чем ряды греков сомкнулись с неприятелем.
В Гераклее римляне столкнулись с боевым строем, который им еще не доводилось встречать; на второй день сражения при Аускуле они попали в тиски на местности, где использовалась тактика сражения сплоченными блоками, которая лучше удавалась фаланге. Но теперь римлянам хватало места для действия, и место было не очень гладкое; что мешало грекам сохранять строй и создавало преимущества для манипул с их тактикой быстрых атак и отходов. На правом фланге и в центре римляне сметали все перед собой; боевые порядки Пирра терпели жестокое поражение и начали выбиваться из сил.
Но на левом фланге римлян (правом со стороны Пирра) атака слонов произвела свое обычное действие; ни конница, ни пехота римлян не могли устоять против них. Воины Мания Курия отступили к лагерю. И тут обнаружилось нечто неожиданное, что застало бы врасплох не только Пирра, но и любого полководца той эпохи. В лагере Маний Курий придержал большой резерв легионеров; когда бой приблизился к частоколу, резервные легионы вышли из боковых ворот в идеальном порядке и атаковали врага с фланга. Толпа римских копьеносцев разметала конницу и заставила ее отступить; пехотные подкрепления пали; слоны, атакованные с боков и тыла, бросились в лесистый овраг, где два животных были убиты, а остальные восемь захвачены. Рим побеждал по всей линии фронта.
Пирру удалось сохранить лишь несколько конных отрядов; когда он возвратился в Тарент и разместил там небольшой гарнизон под началом Милона, одного из своих военачальников, у него осталось не более 8 тысяч пехоты и 500 всадников, чтобы вернуться в Грецию. Тремя годами позже рыжий царь погиб от удара ночным горшком, брошенным одной старухой с крыши в Аргосе и попавшим ему в голову; тарентский гарнизон сдался, и Рим овладел Италией.
IV
Битва при Беневенте решила, что будущее Средиземноморья будет принадлежать Риму и римская политическая система станет проводником того, чему суждено остаться от греческой культуры. Гераклея, Аускул и Беневент, вместе взятые, обосновали этот результат. Его подготовили характерные качества римского солдата и создавшая его государственная организация. Но все могло бы сложиться по- другому, если бы Риму в подходящий момент не подвернулся зубастый Маний Курий.
Пройдет много лет, прежде чем результаты этих битв войдут в летописи; предстояла долгая отчаянная борьба с Карфагеном, который выставит против Рима своего военного гения. Но ко времени появления Ганнибала Рим уже прекрасно понял, как следует обращаться с гениями; Пирр научил их. Потуже затянуть пояс, набрать новую армию и найти полководца, если и не гения, то такого, который сможет удержать гения, пока тот не лишится опоры под непрерывным натиском римской системы. В битве при Беневенте проявились важные элементы будущего, и результат был достигнут там.
Этот результат состоял в том, что эллинские государства, даже если ими управляют самые талантливые военачальники, были не способны создать военную организацию, которая превзошла бы римскую с обычными людьми во главе. Когда у римлян появились командиры, не уступавшие солдатам, которыми командовали, их превосходство стало подавляющим. Римляне испытывали настоятельную необходимость найти такого командира, и появился Маний Курий. Пирр мог бы навязать Риму войну на истощение с целой вереницей Аускулов, у римлян всегда находился подходящий человек.
Позже вошло в обычай называть Пирра простым авантюристом и брать под сомнение его полководческое искусство, но по тщательном размышлении нельзя согласиться с этим мнением. В Гераклее он был поражен внушительным характером встреченного сопротивления; но все сведения о римлянах пришли к нему от других греков. Никто до той поры не слышал о варварах, которые могли бы сравниться с цивилизованной армией в решительном сражении. Пирр хотя бы сразу понял, с чем столкнулся, и принял верные меры. Аускулская кампания, как она планировалась, должна была обеспечить ему надежные коммуникации и максимальные результаты в случае победы. Ему почти удалось прогнать карфагенян с Сицилии; и если бы он одержал победу в Беневенте, Рим, возможно, оказался бы в затруднительном положении.
Единственное, чего недоставало первым двум битвам, – преследования; именно преследованием Александр всегда превращал победу в решительную. Победам Пирра над римлянами недоставало сдачи побежденных и вступления их в альянс на правах подчиненной стороны; так Александр объединил свою империю. Но римляне бились так хорошо, что хотя Пирр разбивал их, но не мог сломить; невозможно было преследовать врага, у которого осталось несколько тысяч воинов в сильно укрепленном лагере. А с дипломатическими вопросами разобрался Аппий Клавдий. Римляне разработали военно-политическую систему, несравнимо более жизнестойкую, чем любая греческая или восточная система. Это было видно даже в способе вербовки в армию, который так удивил Кинея. Универсальные принципы обучения солдат, изобретенные Филиппом Македонским, действовали очень хорошо, пока не появилась необходимость в регулярной армии, сохраняющей боеспособность в течение нескольких лет; потом встал вопрос о том, кого могли уговорить или захватить вербовщики. Римский способ вербовки по жребию на каждую военную кампанию пополнял ряды по мере надобности и обеспечивал постоянный резерв обученных солдат. Была ли римская система «лучше» в культурном или моральном аспекте – это другой вопрос. Вопрос о выживании, о том, какая система эффективнее, не решается соображениями культуры или морали; решение принимается на поле битвы с помощью насилия.
Также стоит заметить, что политический фактор сыграл главную роль в результатах Беневента. Ничто так сильно не удивило Кинея, Пирра и других греков, как то, что после разгрома римской армии, когда Пирр дошел до самого сердца страны, ни один из римских граждан не перешел на сторону победителя; даже северные самниты, которые покорились Риму уже после вступления Пирра в войну. Греки еще не встречали такую готовность побежденных оставаться побежденными; многие произведения более поздней греческой литературы донесли до наших дней мысль о том, что Рим каким-то образом сумел поработить как тело, так и ум народов, лишил их физической и умственной свободы.
Это мнение смешивает поздний Рим с Римом эпохи Пирра и Пунических войн. Дело в том, что в ранний период Рим не порабощал, не завоевывал, не покорял народы; их принимали в сообщество. По тем древним временам Александр Великий проявил почти невероятное великодушие, оставив управление гражданскими делами на завоеванных территориях в руках местных жителей, но там в каждой цитадели располагался
