– Бу-бу-бу! – ответили мумии, а я уже шлепнулась к Генри на кровать.
– Ну, как ты, родной мой? Димка слабо улыбнулся.
– Хорошо… Вот, ты пришла…
– Чего же хорошего? Плакать надо. У вас тут медсестры такие симпатичные, я видела. Я тебе малину не порчу?
Генри выпростал из-под одеяла худую горячую руку, взял мои пальцы и поднес их к своим губам.
– Еще как портишь. Я только по девочкам собрался, а тут ты приперлась. Ксеньк, мне тут страшно… Я домой хочу…
Я наклонилась и поцеловала его в висок:
– Ну вот что ты как маленький, а? Потерпи, солнышко, потерпи немножко. Тебе же надо вылечиться, встать на ножки… Кстати, анализы все сдал?
– Да чего я им уже только не сдал для анализов. Разве что дрочить пока еще не заставляли. Хотя я сам уже и не в состоянии, если только попросить кого.
– Подрочим, если нужно будет. А диагноз? Ну, хотя бы предварительный?
– Пока молчат.
Я вздохнула и стала разбирать сумки.
– Вот, Дим, тут молоко… А здесь фрукты всякие: апельсинчики, яблоки, бананы… Тут соки, в этом пакете, я тебе прям так в тумбочку уберу, а здесь икра красная. Давай бутербродик сделаю?
Генри скривился:
– Не надо… Я вообще ничего есть не могу. Не заставляй, пожалуйста…
Я растерянно вертела в руке стеклянную баночку.
– Ну… Я тебе оставлю тогда тут, хорошо? Захочешь – покушаешь…
Тут я заметила Димкин взгляд. Он смотрел куда-то мимо меня. Я обернулась.
На соседней койке лежал старик с забинтованной головой. На тумбочке возле него стоял граненый стакан с водой и лежал засохший кусок хлеба. Я наклонилась к Димке.
– А это кто?
– Не знаю. Сегодня привезли, как меня. Марчел сказал, его на улице подобрали. Кто-то голову ему пробил.
Я протянула руку обратно к банке и посмотрела на Димку. Он кивнул.
– Я сам тебе хотел предложить…
Вскрыв банку, я щедро намазала икрой кусок свежей булки и подошла к старику.
– Дедулечка, возьмите, пожалуйста, не побрезгуйте. Я мужу привезла, а он ничего не может есть, температура у него высокая.
Старик поднял выцветшие слезящиеся глаза и погладил меня по руке.
– Храни тебя Господь, дочка. И дай Бог мужу твоему здоровьица.
Я присела на его кровать и поправила деду одеяло:
– Дедушка, я вам еще сока сейчас принесу и конфеток положу. Если что будет нужно – попросите вот Диму, он принесет. Выздоравливайте скорее.
Старик слабо сжал сухими пальцами мою руку и тихо, беззвучно заплакал.
Я быстро поднялась, на ходу вынимая из кармана сигареты, вышла из палаты и побежала на лестницу.
Заталкивая вглубь слезы табачным дымом, я стояла у больничного окна и смотрела, как на лужах расходятся круги от дождя. Когда-то я мечтала стать врачом. Хотела лечить и спасать людей. Хорошо, что не стала. Какой из меня врач, если я даже от такой мелочи реву? Интересно, что б со мной было, если бы у меня больной умер?
Я докурила сигарету, затушила окурок в стеклянной банке и пошла в ординаторскую, к Марчелу.
– Привет, – поздоровалась я, входя в прокуренное помещение. – Ничего нового нет?
– Привет, – отозвался доктор. – Пока ничего. Завтра результаты придут – будет ясно.
– Понятно… А какие-то догадки есть?
Марчел внимательно на меня посмотрел и вздохнул:
– Тебе нужны мои догадки или четкий диагноз? Думаешь, тебе будет легче от моих догадок?
По позвоночнику у меня пробежали мурашки, но я взяла себя в руки.
– Наверное, ты прав. Пожалуйста, позвони мне завтра сам. Как только придут результаты. Димке можешь сказать, что хочешь. А мне – правду.
Руки у меня задрожали, я села на стул и посмотрела на Марчела. Он протянул мне пачку сигарет.
– Кури.
Я помотала головой. Марчел убрал пачку обратно в карман:
– Не накручивай себя, Ксень. Я думаю, у него какое-то воспаление. В любом случае, ничего смертельного нет. Можешь спать спокойно. Посмотри на себя: на тебе лица нет. А у тебя еще ребенок дома. О сыне подумай, дело себе найди какое-нибудь. Вязать умеешь?
Я слабо улыбнулась.
– Шарфики только…
– Вот и вяжи Димке шарфики. Красивые вяжи, теплые. В полосочку. Когда будем его выписывать – сама на шею повяжешь. Не переживай только. Все уладится. Это я тебе как доктор говорю. Может, водки хочешь?
– Хочу.
– А вот фиг тебе. Какая сейчас водка? Ты еле на ногах стоишь. Лучше чаю с коньяком сделаю. Обратно когда поедешь?
– Не знаю. Может, через час.
– Отлично. Сейчас бахнешь чаю с конинкой, а потом я договорюсь с шофером, он тебя на машине «скорой помощи» домой отвезет. Поедешь на бибике с красным крестом?
– Да хоть на бобике с решетками. Я действительно с ног валюсь.
– Вот и договорились. Через час я за тобой зайду. Иди к Диме.
Я прикрыла за собой дверь и прошла по коридору до конца. Там, у туалета, в самой крайней палате, лежал Генри.
Маленький, измученный, испуганный и такой любимый…
Ну, почему я не Господь Бог?! Почему я не могу щелкнуть пальцами и поднять Димку на ноги? Почему? Почему?! За что мне все это, а? Ну, ответьте же кто-нибудь! Что вы молчите?! Не слышите? Заняты? Не до меня вам сейчас? А разве я много прошу? Мне ж ничего не нужно, ничегошеньки. Я все могу сделать сама, я со всем справлюсь в одиночку. Только Димку вылечить не могу…
Вы, кто бы вы там ни были, послушайте меня, пожалуйста: поднимите его на ноги, вылечите его, а я вам за это… Отдам все, что попросите. Возьмите у меня половину здоровья, даже половину жизни. Мне не жалко. Все равно ничего хорошего я в этой вашей жизни не видела. Подавитесь ею. Только Димку мне верните. Я же не переживу…
Я сдохну.
Сдохну, проклиная всех вас. Кто бы вы ни были.
В десять утра я вошла в офис и тут же набрала номер Мартынова.
– Ты где, мать твою? Просила же не опаздывать!
– Я уже у метро, не ори. Буду через четыре минуты.
Я подошла к кулеру, налила себе стакан воды, залпом выпила. Потом еще один. Тоже залпом. Руки у меня тряслись, и я облила себе ноги.
Разозлилась.
Кинула одноразовый стаканчик в корзину для мусора и села на стул. За дверью послышались торопливые шаги, и в комнату воровато заглянул Мартынов.
– Все в порядке?
– Ага. Хвоста за собой не заметил? Сережка оглянулся.
– Да вроде нет… А что случилось? Я полезла в сумку за сигаретами.
– А ты не знаешь? За тобой Шуба слежку установил. Сказал, что понял, кто у него бабки тырит. И еще сказал, что тебе пиз… В общем, попал ты, Мартын.
