финансист.
Инвестор?!!
Ноу, аутвестор. Подрыватель финансовой дисциплины. Не по призванию, а по безалаберности. И по молодости… советской.
Он был нам должен денег. Много. Сейчас хватило бы на новенькое японское авто. Он нес морские деньги. Они назывались «бонами», сейчас зовутся «бонусами». Много морских денег нес… за весь шестимесячный поход… всему экипажу, но вдруг пропал. Пропал и сопровождающий его старшина с пистолетом.
Слышали — намедни инкассатор перестрелял сослуживцев и скрылся с деньгами? Теперь его ищут.
А Валеру не искали — его ждали. Кто ж в наше время мог подумать, что он с этими бонусами рванет в Гонконг? Единственный вариант того времени — Одесса. Но надежный!
Валеру ждали сутки, а он не появился. Появился старшина с пистолетом и рассказал то, что рассказывать было не надо. И так все догадывались.
Проходя мимо рыбного порта, «банкиры» увидели ошвартованное судно — плавбазу «Советская Россия», только что вернувшуюся из ох… длительного плавания. Просто ох! Население этого плавгорода было на 90 % Евами. Остальные 10 % были Адамами, сдавшимися Змию. Много Ев и Евушек стояли на юте этого мастодонта и наядами пели проходящим финансистам: «Скорее лев откажется от мяса, чем девушка от ласки моряка».
Валера вздрогнул, старшина вошел в резонанс. Валера побежал вверх по трапу, охраняющий кинулся за ним. За Валерой? За опечатанным портфелем? За резонансом, забыв о резонерстве! Такой вот соглашатель… Соглаед.
Что ж там у них, на судне, мусульманский рай был? Да, рай! Но без девственниц.
Оба были сразу схвачены и утащены. Через сутки старшина, как малоопытный, сумел вырваться и доползти до своих, но без портфеля. С пистолетом… с кривым стволом.
За Валерой тут же снарядили экспедицию из нашего старпома. «Экспедиция» работал двое суток и Валеру нашел, а «бонус» не получил. Портфелек оказался утерянным в череде десятков кают, которые поменял мичман. Он еще и пил, гад, поэтому ничего не помнил. Лежал в каюте, стонал и готовился к суду Линча. Прокуратура казалась ему детским садом.
Но красота спасает мир. Она и Валеру спасла… от прокуратуры.
Три грации стояли на причале и просили вахтенного вызвать командира нашего корабля. Чертили так скромно ножками сорок третьего размера по асфальту, выводя дугу вокруг кожаного портфеля.
— Гражданин капитан, мы вам денежки принесли. Там все! И еще тыщу сверху девчонки собрали. Вы нам только Валерчика еще на пару суток отдайте…
Отдали… на десять суток… на гауптвахту. Там и вылечили.
СВЯТОЙ ЗАПАСА
Он появился внезапно. Еще вчера, когда корабль возвратился из похода, его не было. А сегодня он уже стоял с нами в строю на подъеме Флага, одетый по-щегольски в ни с чем не сравнимые шинель и фуражку «Калининградского кроя», белоснежное кашне, со взглядом честнейшего Херувима и славнейшего Серафима. Ангел, но явно — не из плавсостава…
— Так, буйные хари! — обратился к нам Сан Владимыч, оставив офицеров своей службы на юте для представления вновь «явившегося». — Лиитинант… прикомандирован к нашей банде. Прошу жаловать — любить не обязательно! Р-разойдись! Замам прибыть в мою каюту.
В каюте Сан Владимыч нас огорошил: «Осторожнее с этим летехой. „Косарь“ он. Пинали из части в часть с самой Камчатки и вот допинали до нас! Он там год отказывался получать деньги, прося замполита перевести его получку в фонд защиты мира. Письма писал вплоть до министра Обороны! Так ему эти деньги вставили плашмя и бросили к нам на бригаду для перевоспитания. Пусть командир с замом его воспитывают! Серьезных поручений психу не давать; держаться миролюбиво, но на расстоянии. Может, он настоящий псих?!»
Но прошло всею три дня, и святая вера человеческая преодолела, как преодолевает она страх перед неизвестным, предубеждение и недоверие, сказав: «Нормальный парень. Взгляд странноват… да все мы странноватые».
Внушительных размеров «новоявленный» офицер показывал пример во всем: его белоснежная рубашка (кремовые он не носил), выглаженные брюки и тужурка, комсомольский значок на груди выглядели мечтой Отдела устройства службы и политотдела на фоне наших засаленных кителей и пузырящихся клешей. Его готовность получить любое распоряжение и поручение впечатляла, так как в первые дни их выполнение не проверялось. Когда проверили — ахнули!
Лейтенанту приказали отвезти провинившегося матроса на гауптвахту. Он сказал «Есть!» и отвел матроса в ближайший кабак, где оба успешно и надрались, проснувшись на нарах в месте назначения. Приказ был выполнен!
Получив десять суток «кичи», наш герой умудрился перепоить караул в первый вечер и делал это все последующие девять дней, проводя ночи не на «вертолете», а в теплой постели своей подружки. Узнавший об этом комендант, вызвал старпома корабля. Старпом предложил добавить лейтенанту еще десять, но комендант «уговорил» его забрать лейтенанта домой или «Товарищ капитан 2 ранга сам сядет на неделю».
На корабле за него взялся командир — наш великий воспитатель, ибо замполит сразу понял, взглянув в голубые глаза лейтенанта, что тот — скрытая, но явная угроза для его перевода в политуправление. В ответ на задушевные беседы в командирской каюте проказник начал создавать «Комитет защиты прав личного состава», пропадая весь рабочий день в низах и квася с матросами. Кто финансировал? А фонд защиты мира и финансировал, отказавшись от его годовых пожертвований! Пьянка шла — Сорос отдыхает: дежурные по кораблю теперь спускались в низы только с пистолетом в руках.
Командир терпел неделю, потом вызвал «председателя комитета» и предложил джентльменское соглашение: «Я тебя впредь в упор не вижу, гад! Сиди в каюте и не высовывайся, а то за борт выкину!». Лейтенант приказ «понял»…
Он прочно сел в каюте, выходя из нее только в ночное время. Мы не видели его месяц и были счастливы! Но через месяц о нем вспомнил начальник политотдела, прибывший лично проверить результаты перевоспитания заблудшего и заодно узнать, не желает ли лейтенант написать рапорт о своем увольнении в запас. Ха, надо ему это было?! Надо, но не сейчас, так как ждал «косарь» момента, когда о нем узнает весь Флот и скажет голосом КомФлота: «Па-а-ашел он на… запад!».
— Тук-тук… бум-бум… бам-бам-бам, — затряслась дверь каюты от ударов кулаков «настоящего коммуниста», вопящего: «Та-арищ литина-ант! Открыть дверь!»
Замок щелкнул, дверь открылась и кулак начпо… застыл в воздухе — на него голубыми всепрощающими глазами смотрели два Христа: один с иконы в углу каюты, другой лично… во плоти! Сама каюта была переоборудована в алтарь, служил за которым лейтенант — Сын… Отца… нашего Главного… Он по-прежнему был одет в наглаженную форму офицера Флота, но имел вьющиеся волосы до плеч, изрядную бороденку и крест на груди поверх галстука. Комсомольский значок покоился на своем обычном месте. И главное! Глаза, пронзительные всепрощающие глаза!
— Вы что? — промямлил главный коммунист. — Вы зачем?
В ответ донеслось: «Слова, которые говорю Я вам — суть дух и жизнь! Уже не я живу, но живет во
