А еще Баобаб знаменит тем, что об него однажды треснулся, зазевавшись, знаменосец роты Почетного караула (РПК) этого долбанного ДКБФ-а, и треснулся непосредственно знаменем в вытянутых вперед ластах. Вы себе на секундочку представьте, как же должна быть затрахана эта почетная коробка вместе с линейными, чтобы, отключившись от реальности на «боевом курсе», неуправляемо врубиться в одинокое дерево посреди межкорпусного плаца. Причем это произошло так, что серпасто-молоткастый наконечник древка застрял в пышной кроне, и когда знаменосец пришел в себя и понял, что святыня не желает продолжать путь в его ненадежных объятиях, он сильно дернул. Очень сильно. Этот парень в дальнем походе один перетянул канат у целого взвода «фрунзаков».[13]
Баобаб стоит там лет 120, и он уже все повидал. Поэтому, не сопротивляясь особо, он отдал вместе с древком и здоровенный сук в ногу толщиной с великолепной зеленой гривой, который, бухнувшись в продолжающий свой путь четкий строй Почетного караула, положил на сияющий асфальт три шеренги тянувших носочек нэйвал кадетов сверкающими карабинами врастопырку, да так удачно, что живо напомнил профессионалам картушку компаса. Но РПК есть РПК — шкентель [14] коробки, не сбавляя оборотов и не меняя выражения лиц, протопал по корешам, старательно следя за равнением штыков.
Говорят, этот сук утащил в закрома сухонький капраз-пенсионер, начальник музея.
Но если Калинингсберг, по статусу своему, сохранил единственный экземпляр заслуженной прусской флоры, то дорога на Пиллау и сам Пиллау явно отдан был на растерзание растительности без всякой жалости.
Первый бассейн военной гавани чистенького Пиллау, привечавший в свое время все бронированное безобразие Кригсмарине от «Дойчланда» до «Тирпитца», даже когда город сменил название на Балтийск, и в дополнение к Булыжникам приобрел изобилие Бабья и Бескозырок, продолжал утопать в тени высоченных дубов. Нет, правда, дух захватывает — метров по 60–70 деревья, если визуально.
Очень красиво.
А в корне первого бассейна, что прямо в средоточии этого ботсада, обычно тусовался главный калибр бригады разведки — два ССВ[15] польской постройки, красивые белые пароходы с веселыми и умными командами.
И, понятное дело, эти команды должны были прибыть поутру на борт раньше бригадного начальства, которое, не торопясь, замыкало шествие военных в летней тройке (головные уборы в белых чехлах) по центральной усадьбе ГВМБ[16] ДКБФ, вдоль строя уходящих за облака деревьев.
Утром, надо вам сказать, птицы, в нашем конкретном случае — вороны, обычно тихонько сидят на ветках. Если все в порядке. Успеется еще организм проветрить. И привести в нормальное состояние.
Последние мичмана на подъем флага почти бегут, но уже ясно, что успевают, и уже ясно, что штаб бригады, и главное — главное — начПО[17] с комсомольскими подпевалами, еще на полпути до сходен.
И как только последнее плавсоставское тело взлетает на борт, под покровом джунглей раздается резкий, пронзительный, разбойничий свист, который, резонируя с колышущейся листвой, бьет по ушам и мозгам огромного стада ворон, сорванного с веток в беспорядочную круговерть под кронами.
А еще он бьет по желудочно-кишечным трактам пернатых, и начПО со свитой внизу начинают перемещаться хитрым зигзагом, что, как известно из тактики ВМФ и истории войн, все равно не спасает от обильно летящего с неба дерьма. Наука говорит о том, что в данном случае надо встать и стоять, пока не отосрется последняя сорока-ворона. Представьте себе покорно застывшего под фекальным дождем верного ленинца, деятельного и мстительного. Не бывает. Поэтому, когда живописно обкаканный политический капраз появляется на сходнях тихо рыдающих борт о борт ССВ, смотреть на него впрямую без улыбки может только комбриг, приходящий обычно за час до подъема флага. Смотрит комбриг без улыбки и трет свою щеку.
Сосредоточенно так.
Можно сказать, воюет с собственной мимикой.
КОНТРАБАНДА В ЗВУКАХ И ДИАЛОГАХ
— Делать ничего не надо. Вот уведомление. Получаешь доверенность. Заказываешь машину. Едешь на товарную станцию. Получаешь контейнер по доверенности. Привозишь сюда.
— Яволь.
— Ну, там… если проблемы какие, звони.
— Якши.
— Ехать лучше утром.
— Оуи.
— Как будет «Да» на иврите?
— Кен.
— А по-японски?
— Хай.
— А по-гречески?
— Нэ.
— Шо, нэ? Нэ розумию?
— «Да» по-гречески будет «нэ».
— Отличный язык. Надо изучить. Завтра получаешь груз.
— Ох… Угу. Оффффф ко'з…
Наступает ночь, потом утром идет дождь, потом по мокрой дороге едет машина. В ней человек в матросских погонах просто едет, а человек в погонах старшего лейтенанта едет получать контейнер. Работает двигатель. ЗиЛ-131. Ж-ж-ж-ж. Это он так едет. Приехали. Бам! Это дверца закрылась.
— Хрен.
— Простите, не понял.
— Хрен тебе, а не контейнер. Во-первых, надо сначала платить, а потом забирать. Мне ваши военные гарантийные письма до лампады. Но главное, надо декларацию.
— Какую декларацию?
— Таможенную. Грузовую.
— Вас как зовут?
— М-м… Михаил.
— А по отчеству?
— Ефимович.
— Дядя Миша, там нам радиостанции пришли, Р-625, с антеннами.
— Ну и…? Вот документы — груз под таможенным контролем, отправлен с Украины. Всё, кончился эсэсэсэр. Теперь это все растамаживать надо.
— Рас… что?
— Так. Вот идешь отсюда — во-о-он туда, в вагончик. Там таможенные инспектора. Они тебе все расскажут.
Шаги. Чавк-чавк. Чавк. Чпок. Хррр — тьфу. Чирк-пых-пых-пых. Слова: «Вот же ж вашу мамашу, а?» Дверь открывается — скрип, закрывается — бух.
— Здравствуйте.
— Подождите в коридоре.
— Я по вопросу…
