Страсть и судьба

напряженном молчании. Даже Каспер бросил ее; он признал Олимпию, а она — его.

Вечером после обеда Сара пошла к себе. Она была безутешна. Надежды ее пробудил стук в дверь.

— Войдите, — сказала она, думая, что пришел Дэмьен позвать ее посидеть с ним в салоне.

Но она сникла, когда в комнату вошла Баптиста.

— Я приходить перетряхнуть постель, мамзель, — угрюмо сказала негритянка.

— Пожалуйста, — ответила Сара, сидевшая за туалетным столиком. Нужно расчесать волосы и ложиться, подумала она. Но как только она коснулась первой шпильки, сзади раздался крик Баптисты. Сара обернулась и увидела, что негритянка в ужасе уставилась на кровать, расширив глаза и быстро крестясь.

— Что там, Баптиста? — Сара встала.

Но та только пятилась, указывая дрожащим пальцем на кровать. Нахмурясь, Сара подошла ближе и увидела на белой простыне странный мешочек из красной фланели.

— Что за… — пробормотала она, протягивая руку к мешочку.

— Нет, мистрис, не трогайте! — закричала Баптиста.

— Но что это? — Сара обернулась, рука ее замерла в воздухе.

— Это гри-гри, — Баптиста судорожно глотнула.

— Гри-гри? — повторила Сара.

— Вуду, колдовство, — многозначительно добавила Баптиста. — Это зло.

— Ах, вот что, — сказала Сара, махнув рукой. — Ты веришь в эту чепуху? — Она взяла мешочек. — Выброси его.

Но Баптиста отпрянула, яростно мотая головой. С глазами, полными ужаса, она выскочила из комнаты.

Сара вздохнула, глядя на странный мешочек, завязанный кусочком тесьмы. Она поднесла его к лицу, подула, понюхала. Запах противный и острый. Никакого желания посмотреть на содержимое у нее не возникло.

Интересно, кто положил в ее кровать гри-гри? Она знала, что вуду связано с африканской племенной религией и не могла поверить, что одна из служанок — Хэтти или Джейн — положила эту гадость ей в постель.

Тогда виновата Баптиста. Она ревнует ее к Дэмьену. С тех пор как они с Дэмьеном стали друзьями, Сара не замечала никаких признаков, что его связь с негритянкой продолжается. Конечно, Баптиста не хочет, чтобы Сара жила здесь, и, скорее всего, решила прибегнуть к колдовству, чтобы испугать ее и тем от нее избавиться. Если так, то она только что прекрасно разыграла сценку, завершив свой план.

Что же, это не сработало. Сара не верит в вуду, и первое ее побуждение — выбросить этот дурно пахнущий амулет.

Держа его в руках, Сара спустилась вниз и подошла к задней двери. Там сидел Каспер, словно комок белого хлопка среди розоватой лужицы закатного света. Заметив Сару, он жалобно замяукал.

— Тебе нужно выйти, молодой человек?

Хотя Сара уже пришла к выводу, что в саду с котом ничего не случится, она все колебалась, выпускать ли его. Но он продолжал проситься. Ничего не поделаешь. Она открыла дверь, кот выскочил в сад. Она облегченно вздохнула — Каспер не исчез, растворившись в воздухе.

Она вышла постоять на веранде и видела, как Каспер шмыгнул в кусты. Потом примерилась и швырнула гри-гри через стену. Туда ему и дорога.

Тут поднялся ветер, холодный, пахнущий осенью, и низкое солнце омыло пышный сад золотым потоком.

Ночная птица подала голос. Как странно, что здесь, в стенах дворика, ей ничего не грозит, но выйти через переднюю дверь она не может, иначе ее вернут в настоящее.

Вскоре к ней подошел Каспер. Он проводил ее до спальни, потом свернулся клубочком в ногах кровати и стал вылизывать лапки и умывать мордочку. Сара улыбнулась — значит, он не окончательно променял ее на Олимпию.

— Что ты обо всем этом думаешь, молодой человек? — спросила она, почесывая у него за ушком. Но он только закрыл глаза и замурлыкал.

Скоро она уснула; спала она неспокойно, ей снилось, что тихий, еле слышный голос навязчиво повторял: Уходи, ты здесь чужая.

Среди ночи она проснулась, дрожа и обливаясь потом, несмотря на прохладу. За окном завывал ветер. Каспер исчез, она оказалась в полном одиночестве — таком полном, в каком никогда еще не оказывалась.

Уходи, ты здесь чужая.

Всю ночь эти слова звучали в ее снах.

На следующее утро она пила с Олимпией чай в саду. Утро было солнечное, похожее на зимнее; обе женщины оделись в шерстяные платья и вязаные шали. Олимпия держалась отчужденно, но вежливо, предлагая ей чай и печенье из рисовой муки.

Сара подозревала, что Олимпия по-прежнему возражает против ее присутствия в доме. Но Саре отчаянно хотелось поговорить с кем-то о том, почему Дэмьен не выходит из кабинета и не хочет ее видеть. Кто же лучше понимает Дэмьена, чем его тетка?

— Мисс Фонтэн, — начала несмело Сара, поставив чашку, — меня беспокоит Дэмьен. С тех пор, как я вернулась, он сидит безвылазно в своем кабинете.

— А вы вспомните, как вы себя вели, — напомнила Олимпия.

Сара с трудом подавила желание скрипнуть зубами.

— Я еще раз прошу прощения. Но сейчас речь идет о вашем племяннике.

Вздохнув, Олимпия помешала чай.

— Боюсь, что у Дэмьена такой характер. С тех пор, как кончилась война, его снедает мысль написать воспоминания о Винси. Он сидит в своем кабинете целыми днями, а иногда и ночами.

Сара помрачнела.

— Мне бы только хотелось понять, как можно облегчить его горе, как положить конец его погруженности в самого себя.

— Никак, — отрезала Олимпия. — Дэмьен живет так, как хочет.

— Вы уверены, что он хочет жить именно так? — возразила Сара. — Знаете, я тоже потеряла брата — мы с Дэмьеном говорили об этом — и я просто не могу поверить, что он предпочитает прятаться всю жизнь за своей болью. Он, разумеется, не может не хотеть найти выход. Одному Богу известно, как я сама пыталась во всем разобраться.

Сара замолчала, осознав, что открыла Олимпии гораздо больше, чем собиралась, возможно потому, что была в отчаянье от разлуки с Дэмьеном. Теперь Олимпия уставилась на нее и с подозрением, и с неудовольствием одновременно. Спустя мгновение старая дева подалась вперед и сказала очень серьезно:

— Моя дорогая, я заметила, что вы и Дэмьен много времени проводили вместе. Полагаю, это совершенно естественно, раз вам нужно разобраться в характере Винси, чтобы восстановить его картины должным образом. Но я также подозреваю, что вы неверно истолковали доброту моего племянника, что вы увлеклись им.

Сара вздернула подбородок.

— Не буду отрицать этого.

— Моя дорогая, боюсь, вы совершили ужасную ошибку, — Олимпия издала нечто вроде кудахтанья, откинувшись на спинку стула. — Вы должны узнать одну вещь о Дэмьене.

— Да? — Сара вся напряглась, обратившись в слух.

— Дэмьен никогда больше не полюбит, — сказала Олимпия прочувствованно. — Способность любить разрушена в нем во время войны. Поэтому, я надеюсь, вы решите ради вашей же пользы как можно скорее закончить работу и вернуться в Новый Орлеан.