Лагерь уже вовсю подвергался разграблению, а Вернию – бьющуюся, царапающуюся и кусающуюся – потащили в лодку. Из лагеря вынесли все, что можно. Даже павших Травеков обобрали. Пираты забрали с собой своих раненых, умирающих и погибших.
Вернию доставили на самый большой корабль, подняли на борт и поставили перед офицером, знаки различия которого указывали на ранг ромоджака, или командующего флотом. Подобно другим представителям своей расы, он обладал небольшим ростом, не возвышаясь даже над Вернией, но исключительно длинным телом
– Осмелюсь предположить, что это и есть торрога Рибона, – сказал он на патоа, причудливо выговаривая слова беззубым ртом.
– Вы и так уже слишком на многое осмелились, – страстно ответила Верния. – И за сегодняшние ваши дела я обещаю вам уничтожение Желтых Пиратов.
Десны ромоджака обнажились в беззубой ухмылке. Он сплюнул красным соком керры и обратился к стоящему рядом низенькому кривоногому с выпирающим брюшком моджаку.
– Ты слышал это, Сан Той? – насмешливо проговорил он. – Я, Тид Йет, ромоджак военно-морских сил Хьютсена, осмелился слишком на многое!
Моджак в ответ также изобразил ухмылку окрашенными красным соком губами.
– Таких слов для хьютсенцев не существует, – ответил он.
– Хорошо сказано, Сан Той, – одобрил ромоджак. И вновь обратился к Вернии: – Видите ли, ваше величество, хьютсенцы осмеливаются часто, но никогда слишком на многое. Или кто-то уже одолел их в битве? И кого-то даже доставили к вашему двору в виде пленника? Или города наши были обнаружены хоть раз идущим в погоню флотом неприятеля? Ваше величество прекрасно знает, каким одним словом отвечает история на все эти вопросы. Словом «нет»!
– Она отвечает этим словом лишь по одной причине, – ответила Верния – И причина эта – ваша трусость. Вы никогда не осмеливались нападать, если только численное преимущество не гарантировало вам победу. Вот почему вы никогда не проигрывали битвы и не попадали в плен. И города ваши не обнаруживают лишь потому, что вы бежите при виде врага. Не знаю, чем тут можно гордиться.
– Ваше величество называет это трусостью, – сказал Тид Йет, – но у нас, хьютсенцев, есть слово получше. Мы называем это ловкостью. Однако Я здесь не для того, чтобы спорить с вами о терминах. Вы моя пленница, правда захваченная не для меня, а для другого. И если вы разумно решите вести себя покорно, то с вами будут обращаться мягко и вежливо. Если же вы решите бежать, что ж, все последствия вы берете на себя. – Он обратился к грязному толстенькому моджаку, стоящему рядом: – Отведите ее в каюту, Сан Той.
Глава 2
ПОГОНЯ ГРЕНДОНА
А далеко в дымке, повисшей над водами серо-голубого Азпока, Гревдон плыл в поисках самой большой и свирепой промысловой рыбы Заровии – норгала-убийцы. Ловля норгала являлась королевским спортом, и притом весьма опасным для рыбака. Даже охота с арканом на тигра-людоеда размером со взрослого человека не могла сравниться по опасности с ловлей норгала. И человек, не обладающий достаточным искусством, в равной мере как добивался успеха, так и становился добычей рыбы.
Грендону еще не доводилось видеть норгала, и когда леска с блесной резко натянулась, а из воды вылетела величественная особь, встряхивая головой в попытке избавиться от крючка, он испытал ни с чем не сравнимое волнение, несмотря на обилие пережитых приключений. Тело создания, покрытое блестящей голубой чешуей и острыми спинными плавниками, вытягивалось в длину футов на двадцать пять. Огромные челюсти демонстрировали несколько рядов острейших, загнутых назад зубов, а в пасть запросто могли бы уместиться с дюжину человек.
Артиллерист Кантар сдернул просмоленное покрывало с матторка: но не успел выстрелить в огромную рыбину, поскольку она тут же скрылась из виду.
Грендон держался за натянутую добычей леску, а экипаж искусно маневрировал, следуя причудливым поворотам рыбины, тянущей судно все дальше в море. После более часа изнурительной борьбы рывки лески стали слабее, указывая на то, что норгал устает. И в течение всего этого времени чудовище так и не показалось на поверхности, не давая совершить Кантару смертоносный выстрел.
Внезапно леска провисла, и, несмотря на все попытки Грендона вновь ее натянуть, у него ничего не получалось. Поначалу он подумал, что рыбина сошла с крюка, но на мгновение промелькнувший над водой острый спинной плавник, стремительно приближающийся к лодке, указал на истинное положение вещей. Заговорил матторк Кантара, и плавник скрылся под водой. Не было ясно, произошло ли попадание.
Один из старых моряков, опытный ловец норгалов, сказал:
– Берегитесь, ваше величество. Убийца готовится нанести удар.
Бросив рыболовные снасти, Грендон поднял копье длиною в восемнадцать футов, лежащее вдоль планширя, и выжидающе застыл. Ждать пришлось недолго, огромные челюсти показались из воды футах в десяти от него. Погрузив наконечник глубоко в пасть, Грендон услышал, как заговорил матторк Кантара, а могучие челюсти при этом разносили толстое древко в щепки. Отбросив бесполезное теперь древко, Грендон выхватил саблю, но тут же сунул ее обратно в ножны. Огромное тело монстра, дернувшись несколько раз, перевернулось кверху брюхом. Кровь, хлынувшая через жаберную щель, свидетельствовала о том, что наконечник копья достал-таки до сердца, а несколько дырок в голове демонстрировали снайперские способности Кантара.
Моряки, смеясь и весело болтая, принялись крепить добычу к борту, когда обладавший острым слухом Кантар вдруг воскликнул:
– Тихо, я слышу стрельбу!
