— Твоя мать объявила по всем графствам, что ты сын Хардраады.
— Но Хардраада опроверг ее слова. Королю Норвегии вполне хватает наследников, чтобы позволить какому-то бастарду, а их у него достаточно, заявлять о своих правах на его земли, а уж тем более сыну от дочери нормандского купца.
— Тем не менее он не отрекся от тебя, обучил военному делу и не раз брал с собой в походы. Он прекрасно с тобой обошелся. Ты не можешь этого отрицать.
Прищурившись, Гейдж посмотрел на Вильгельма с нескрываемым удивлением.
— Чем обязан такому повышенному интересу к своей особе? Как-то странно.
— Ничего странного. Я тоже незаконнорожденный и отлично понимаю свойственное нам стремление к власти, желание любыми средствами завладеть тем, что принадлежит тебе по праву. Раз Хардраада лишает тебя высокого положения, которого ты заслуживаешь как сын своего отца, значит, ты вполне можешь претендовать на мое место. Я благодарен тебе, — поклонился он с усмешкой, — что не мечом ты захватываешь власть, как подобает викингу, а своим богатством, как царь Соломон. Но ведь одного богатства тебе мало, верно?
Вильгельм чего-то недоговаривал, и Гейдж это чувствовал.
— За золото можно купить все, — постарался отделаться он от назойливых вопросов Вильгельма общей фразой.
— Почти все, — вкрадчиво поправил тот Дюмонта, — но не то, что Хардраада мог бы дать тебе, да и я тоже. Даже за золото не стать тебе равным среди знати. Не смыть тебе плебейскую грязь с собственных башмаков. Гейдж с наигранным простодушием уставился на ноги.
— Неужели вы могли подумать, что я осмелюсь явиться грязным к вашей милости?
— Не прикидывайся. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
— Говорите прямо. Не ходите окольными путями. Я торговец и привык решать дела в открытую. Итак, вы предлагаете мне сделку? — Он облокотился на перила лестницы. — Не увиливайте. Я знаю, вам нужны мои лучники и солдаты для вторжения в Англию. — Гейдж говорил резко и отрывисто. — Вам, вероятно, потребуется немалая сумма на их содержание в походе и боевые доспехи. И все это вы надеетесь получить от меня. Я прав?
— Просто удивительно, как тебе удалость так точно догадаться? — На лице Вильгельма отражалось желание все-таки вызвать в Дюмонте чувство боязливого почтения к себе.
— А что вы предложите мне взамен? — как к равному обратился Гейдж.
— Я ничего тебе не должен, — вспылил Вильгельм. — По пути в Англию моя армия может просто захватить Бельрив и взять все, что мне нужно.
— Ваша милость еще не до конца осознает, насколько слабее станет войско после осады. Наша сделка состоится, если меня устроит плата.
— За оказанную службу ты получишь посвящение в рыцари.
— Мало.
— Станешь бароном. — Поначалу Вильгельм считал, что этот чертов торговец с радостью примет его предложение и будет довольствоваться малым, а не рваться в высшую знать страны. — Но не здесь. — Его крупное властное лицо сделалось озабоченным. — В Англии. Разобьем саксов и тогда там получим сполна земли и почести.
— А я смогу сам выбрать себе владения?
— Ты хочешь слишком многого.
— Да. Я знаю, как щедро ваша милость обещает саксонские земли всем — наемникам, знати. Простая прогулка по ним меня не устраивает. Я не намерен ждать. Не исключаю, что вы легко отдадите мою награду другому.
— А я не верю, что ты, даже получив свое, успокоишься. Больно уж ненасытен, — холодно заметил Вильгельм. — Ты преуспел в торговле вроде своего деда-торговца: так же клянчить привык.
— Мой дед никогда и ничего не просил, он слыл непревзойденным мастером торговли. Качество, столь же необходимое правителю, как и купцу.
Горделивые нотки в голосе Гейджа заставили Вильгельма поморщиться. Этот наглец опять вышел победителем. Последнее слово осталось за ним. А Вильгельму так хотелось устыдить Гейджа прошлым его деда. Самого Вильгельма угнетало занятие своего деда кожаных дел мастера — оно ставило его вровень с жалким торговцем.
Стоявший перед ним Гейдж словно сошел с Олимпа. Греческий бог с королевской статью и блестящим умом, позволившим нажить такое богатство, которое предоставило ему особое место в нормандском обществе. Во время боевых походов с королем Хардраадой Дюмонт был так же беспощаден, как и позже в торговых делах. О его храбрости и жестокости ходили легенды. Вильгельм хотел его сломить, но Гейдж, подобно гибкой лозе, тут же выпрямившись, хлестал его, не успевшего уклониться.
— Ладно, — неохотно согласился Вильгельм. — Ты сам выберешь себе земли.
Дюмонт легким шагом отступил от перил лестницы.
— Я подумаю. — Он слегка поклонился. — Спокойной ночи, ваша милость.
— Подумаешь? — От негодования у Вильгельма перехватило дыхание. — Я жду ответа немедленно.
— Через день-другой я пришлю вам ответ. — С этими словами Дюмонт направился к двери. — Мой дед — как вы изволили заметить, торгаш, — учил никогда второпях не заключать сделку, пока не продумаешь все до конца.
Вильгельм подавил бешенство. С началом боевых действий спасительна любая поддержка, а солдаты и лучники Дюмонта были отличными воинами.
— Жду два дня и ни часа дольше. Не вздумай шутить со мной — пожалеешь.
— Оставим игры знатным баронам вашего блестящего двора.
— Да, вот еще, — как бы спохватившись, вспомнил Вильгельм. — Если ты примешь мое предложение, то тебе придется оставить сарацина здесь, во Франции.
Ни один мускул не дрогнул на лице Гейджа.
— Ваша милость говорил о Малике Каларе?
— Я не знаю его имени. Этот сарацин повсюду сопровождает тебя. Я хочу, чтобы Папа благословил мой поход, и не намерен оскорбить его присутствием иноверца в моих рядах.
— Если я все же решу присоединиться к вам, то Малик непременно будет со мной. Вам придется свыкнуться с этой мыслью или отправляться без меня и моих людей.
Гейдж повернулся на пятках и вышел из зала.
«Каков наглец, как высокомерен!», — со смешанным чувством досады и уважения подумал Вильгельм, и теперь он был твердо уверен в том, что Гейдж — истинный отпрыск короля, этого чертова викинга! И пусть весь мир в этом сомневается. Когда он потребовал к себе Дюмонта, то надеялся подчинить его и диктовать ему свои условия. Теперь у него было чувство, что Гейдж одержал верх в их разговоре.
— Матильда!
Дверь небольшой комнаты перед входом в зал открылась, и вошла жена. Вильгельм дорожил ее мнением и на своих советах прислушивался к ее словам больше, чем к суждениям своих вассалов.
— Ну, что скажешь?
— Интересный мужчина. — Она подошла к Вильгельму. Невысокого роста, коренастая, с величавой гордой осанкой, которая делала ее стройной. — И вправду красавец, леди Женевьева права, — с лукавой улыбкой добавила она. — Если верить ей, в постели он силен, как жеребец, неутомим и умеет доставить женщине наслаждение. Теперь я вижу, что она права. В нем явно чувствуется какая-то дикая необузданная сила.
Красавец? Этот исполин? Должно быть, Матильда задалась целью вызвать в нем ревность, дабы подогреть интерес к себе. Ей это прекрасно удается, и после многих лет супружества их союз пылает той же страстью, как и в первый день свадьбы.
— Черт побери, я спрашиваю тебя не о его мужских достоинствах. Что он за человек?
Матильда пожала плечами.
— Умный, настойчивый, осторожный… ненасытный.
— Ненасытный? Ты хочешь сказать, тщеславный?
