— Не понимаю. Он угрожал мне, словно я его враг. Я была к нему привязана… Я любила его.
— Я знаю. — Он нежно уложил ее на одеяло и накрыл другим, закутав поплотнее. — Он просто лесной зверь. Нельзя требовать от него такой же долгой памяти, как твоя.
Он уже говорил это, припомнила она. Она даже спорила с ним.
— Я думала, здесь все осталось по-прежнему. Я была уверена, что и он не изменился.
Гейдж сел рядом и притянул ее к себе.
— Откуда ты узнала, что он здесь?
— Почувствовала. Он шел вслед за нами.
— Тогда ты, должно быть, решила, что он может тебе угрожать, иначе ни за что не взяла бы мой нож.
— Нож?
Она посмотрела на него в панике, а затем перевела взгляд на свою руку.
Ее рука сжимала костяную ручку ножа Гейджа.
— Не помню, когда я взяла его, — прошептала она.
— Ты разбудила меня, когда вынимала его из ножен. Не слишком надежное оружие для защиты от волка.
Но смертельно опасное для человека. Резкий удар — и нож унесет человеческую жизнь. Разве она взяла его не для того, чтобы разделаться с Ричардом? И с какой яростью она бросилась в лес! Неужели она убила бы человека ради спасения Гейджа? «Господи, спаси и помилуй!» Она в ужасе поняла, что смогла бы.
Нож выпал из ее рук, и она спрятала лицо на груди у Гейджа.
— Все пройдет, Бринн, — прошептал он. — Все меняется. Может, он и узнал тебя, если шел за тобой следом. А может, я напугал его и в нем сработал инстинкт.
Все меняется.
Селбар мог разорвать ее.
Она могла пойти против того, во что верила, ради спасения Гейджа.
Она уже ничего не понимает. Так все перепуталось. Добро легко становится злом, а зло вдруг излучает свет и тепло, устало подумала она. Ей хотелось очутиться в мире, где все просто и ясно, где в лечении нуждались только болезни, а души оставались преданными и неизменно постоянными. Гвинтал казался ей таким местом на земле.
Она ошибалась.
14
— Так это и есть та пещера? — Гейдж внимательно всматривался в зияющую глубину грота. — Ты не говорила мне, что за сокровищами придется нырять.
— Бентар не хотел, чтобы кто-нибудь добрался до них. Иначе любой мог прийти сюда сотню раз. — Бринн соскочила с лошади и привязала ее у дерева вблизи пещеры. — Плыть тебе не придется. Там, в пещере, стоит лодка, оставленная много веков назад.
— Если канат не перетерся от времени, — сказал Малик, снимая Эдвину на землю с лошади.
Бринн не подумала об этом.
— Канат был очень надежным. Помню, мать поменяла его на новый как раз перед нашим отъездом из Гвинтала.
— Тогда, может, нам повезет, и, не придется строить новую лодку. — Гейдж подошел к входу в грот. — Якорь на стороне причала?
— Да, но пусти меня вперед. У причала есть выступ, однако пещера извилистая, как змея, а в первом проходе почти темно. — Войдя внутрь грота, Бринн прижалась спиной к стене. Тьма, ледяная сырость, всплески воды всего в нескольких дюймах от нее. Все до боли знакомо. Сколько раз она приходила сюда с матерью! — Осторожно, проход скользкий.
— Здесь глубоко? — встревоженно спросила Эдвина.
— Не очень. Футов десять, двенадцать.
— Хватит, чтобы утонуть, — старалась быть спокойной Эдвина, продвигаясь вглубь по краю уступа. — Я не умею плавать.
— Я стану охранять тебя, — сказал Малик.
— Ты умеешь плавать?
— Нет, но я посажу тебя на плечи, а сам пойду по дну этой пучины. Я даже спасу тебя, если начну тонуть. Что за благородная жертва! Разве кто-нибудь еще способен на такое?
— Никто, никто не стал бы нести чепуху, мешая сохранять равновесие.
— Прости! — покорно сказал Малик.
— Причал как раз перед нами, за поворотом, — сказала Бринн. — Как только мы дойдем до него, станет светлее. Там, в верхней части пещеры, есть несколько дыр, и в них проникают солнечные лучи.
— Прекрасно, — пробормотал Гейдж. — Не люблю неизвестности впереди.
«В этом весь он», — подумала Бринн. Там, где из-за темноты она не чувствовала себя неуютно, принимая ее как данность, Гейдж старался изменить все на свой манер.
Свернув за поворот, она неожиданно оказалась в ярком солнечном свете, отражавшемся от воды. Его лучи проникали сквозь узкую трещину в скале наверху грота.
Лодка стояла на прежнем месте, крепко привязанная к железному столбу, вбитому в уступ пещеры, и мягко покачивалась на волнах. Бринн облегченно вздохнула и невольно пошла быстрее.
— Осторожно, — предупредил Гейдж.
— Сам будь осторожнее. Я знаю эту пещеру. — Она прыгнула в длинную лодку и прошла на ее другой конец. — Моя мать много раз приводила меня сюда. Бояться нечего.
— Зачем она приходила сюда с тобой? Убедиться, что сокровища целы?
— Нет, она хотела, чтобы я поиграла с ними.
Морщинка раздумья прорезала лоб Эдвины.
— Зачем?
— Чтобы я не тянулась к ним из-за их ценности. Для меня они оставались игрушками, красивыми камешками, и, когда я совсем привыкла к ним, они уже ничего не значили для меня. Я стала знахаркой, и мать хотела убедиться, что ничто не в силах заслонить от меня истинное мое предназначение.
— В ее поведении много мудрости, — сказал Малик, беря в руки весло. Опустив его в воду, он оттолкнул лодку от причала.
— Верно, она была удивительно мудрой женщиной, но это не помешало ей полюбить человека, который оставил ее, бросив на растерзание жителей Кайта. Мудрость не уберегла ее от костра. Она спасла жизнь ребенку и на костре оставила свою. И вообще многое говорит о непредсказуемом, о том, что в жизни ничего не бывает до конца ясно. Часто и в себе блуждаешь.
Бринн посмотрела на Гейджа, сидевшего на носу лодки. Он греб сильно, ровно. Ее собственное сердце оказалось не мудрее сердца ее матери. Этой ночью она чуть было не пошла на убийство ради этого человека, а сегодня отдает ему свое наследство.
Тишина. Гейдж так плавно опускает весла в воду, что лодка бесшумно скользит по таинственному гроту. Блестящие лучи солнечного света, падая откуда-то сверху, выхватывают из тьмы зеленую воду и сидящих в лодке, запечатлевая яркими вспышками, а затем вновь их окутывает мрак. Она словно плывет по реке жизни или… пожалуй, вечности, как во сне проносится в голове Бринн.
— Еще далеко, Бринн? — вернул ее на землю Гейдж.
Очнувшись от своих дум, она огляделась.
— Как раз за следующим поворотом. Там выступ пошире и есть площадка, где можно пристать к берегу.
Лодка причалила к площадке. Наверное, и она, впервые попав сюда с матерью, так же нетерпеливо рвалась увидеть сокровища. Теперь эти игрушки для нее устарели.
