— Вы с Марной распланировали все до мельчайших деталей. — Она вдруг резко отвернулась от Зака. — Мне кажется, ты и сейчас сказал мне не все. Я должна поговорить с Марной.
Зак едва успевал за Кирой — так быстро она пошла в сторону табора.
— Но мы хотели тебе только добра. Почему ты так расстроилась, Кира?
— Я не могу говорить об этом сейчас! Я должна объясниться с Марной! Я хочу знать все!
Зак хотел что-то сказать, но передумал.
Марна стояла в толпе цыган, обступивших Перри Бентли, но тут же отошла от них, заметив Киру и Зака.
— У тебя снова есть камера, Кира! — радостно улыбаясь, воскликнула она. — Как приятно будет… — она осеклась, разглядев лицо принцессы. — Что случилось?
— Она все знает, Марна, — пожав плечами, сообщил Зак.
— Думаю, не до конца, — едва переведя дух, выпалила Кира. — Но многое начинаю подозревать. — Она глубоко вздохнула. — Марна, не можешь ли ты объяснить мне, откуда знали солдаты Стефана, где искать нас, когда мы пробрались из Седихана в Тамровию и приехали в цыганский табор.
Марна невозмутимо смотрела на свою воспитанницу.
— Я велела Поло послать королю Стефану анонимную записку.
Зак тихонько присвистнул.
— Об этом не знал даже я. Не удивлюсь, ели окажется, что в жилах Макиавелли текла капля цыганской крови.
Марна в ответ лишь пожала плечами.
— Если б он был цыганом, то наслаждался бы жизнью, а не стал ввязываться во все эти интриги. К интригам можно прибегать лишь изредка, чтобы добиться конкретной цели.
— Ты обманула меня, — ошеломленно проговорила Кира. — Я так боялась, так беспокоилась о тебе, а ты сама устроила так, чтобы тебя снова посадили под арест. Но почему, Мирна, почему?
— Настало время мондавы, — просто пояснила цыганка. — Мне нужен был повод послать тебя к Заку.
— Она сделала это ради твоего счастья Кира, — сказал Зак.
— Я знаю. Марна пошла бы на костер только бы видеть меня счастливой.
Цыганка кивнула.
— И все ведь вышло к лучшему.
— Вы оба говорите об этом так, словно не произошло ничего особенного! — взорвалась Кира. — Неужели вы не понимаете, что случилось на самом деле? Вы манипулировали мною как и все остальные! Для родителей и Стефана я всю жизнь была лишь фигурой, которую можно двигать туда-сюда по шахматной доске. Я приняла это, — она печально улыбнулась. — Может быть, не слишком покорно, но смогла смириться, потому что знала: они все равно никогда не любили меня. Но ты ведь любишь меня, Марна, и все-таки ты тоже манипулировала мной! — Она повернулась к Заку. — А ты? Неужели за все эти годы тебе не пришло в голову просто прийти ко мне, а не разыгрывать этот дурацкий сценарий? Думаю, не пришло. Я ведь была для тебя просто куклой, которую можно дергать за ниточки. Только знаете что? Я не шахматная пешка, и не кукла, и я больше не ребенок.
— Кира! — Зак шагнул к ней.
— Не смей! — Кира попятилась. — Когда ты касаешься меня, я теряю способность ясно мыслить. А мне пора уже перестать плыть по течению и задуматься о своей жизни.
— Тебе больно! — тень мелькнула на лице Марны. — Я никогда не хотела причинить тебе боль.
— Что ж, наверное, мне пора узнать, что это такое, — хрипло проговорила Кира. — Когда ты была рядом, Марна, мне все время казалось, что я свободна, что меня выпустили из-под стеклянного колпака, в котором я живу во дворце. Но это было не так. Покровительство любящих людей может точно так же оградить от реальности, как дворцовый протокол и королевская охрана. — Она сунула в руки Марне коробку с фотоаппаратом. — Ты не подержишь? Мне надо кое о чем подумать, и я хочу вернуться для этого на холм.
— Я пойду с тобой, — сказал Зак.
Кира покачала головой.
— Я хочу побыть одна. — Она улыбнулась дрожащими губами. — А то ты будешь меня отвлекать. Я постараюсь не задерживаться. Она пошла прочь, но на полпути к деревьям вдруг обернулась. — Не думайте, будто я не понимаю, что вы оба желали мне только добра. Просто я чувствую себя примерно как вчера вечером, когда Поло потрепал меня по волосам и назвал малышкой. Я не могу допустить этого, — прибавила Кира и, беспомощно взмахнув рукой, направилась к холму.
Когда принцесса спустилась в табор, уже почти стемнело. Она долго смотрела, как солнце красит небеса в пурпурные закатные тона, а потом на смену им приходит густая синева ночного неба.
Тихое тепло осеннего дня сменилось вечерней прохладой. Кира сидела, прислонясь к дереву, погруженная в свои мысли. Потом вернулась в табор.
Зак и Марна сидели вдвоем возле салданы. Они разожгли костер, и до Киры долетел запах горячего кофе.
Марна подняла глаза от своей кружки.
— Ты ничего не ела с самого утра. Я приготовила жаркое.
— Я не голодна, но выпью немного кофе, — сказала Кира, подходя к костру и усаживаясь рядом с Заком на овечью шкуру. Скрестив ноги по-турецки, она взяла из рук Марны жестяную кружку с горячим напитком. Цыганка снова села на складной стул по другую сторону костра и взяла свою кружку.
Кира глотнула обжигающий кофе и шутливо поморщилась, поймав на себе озабоченные и взгляды Марны и Зака.
— Я чувствую себя, как Моисей, спустившийся с горы Синайской с десятью заповедями. Когда я решила пойти подумать, мне coвсем не хотелось, чтобы все выглядело так помпезно. Я не сделала никаких философских открытий, способных потрясти мир. — Принцесса выдержала паузу. — Кроме тех, которые важны только для меня.
— И для нас, — тихо сказал Зак. — Все, что ты говоришь и делаешь, очень важно для нас, Кира. Тебе стало легче?
— Да, — Кира смотрела прямо перед собой, на пляшущее пламя. — Во-первых, я решила, что не должна сердиться на вас. Если вы и решали все за меня, то лишь потому, что я позволяла. Я ведь привыкла действовать, повинуясь сиюминутным порывам, и всегда знала, что за меня подумаешь ты, Марна, — она встретилась взглядом с цыганкой. — Ни одна взрослая женщина в здравом уме и твердой памяти не позволила бы, чтобы ее послали к незнакомому мужчине со словами «иди сделай то, что нужно». Я так привыкла полагаться на тебя, не сомневаясь в твоей правоте, что попросту слепо следовала твоим указаниям. — Марна хотела было возразить, но Кира вскинула руку, призывая ее к молчанию. — Я не говорю, что не послушалась бы тебя, если бы остановилась и обдумала все это. Вполне возможно, я поступила бы точно так же… но тогда я бы знала, что делаю это по собственному выбору, на который имеет право любая независимая личность. — Она замялась, подбирая нужные слова. — Знаете, я всегда играла в независимость, бунтуя по мелким поводам против Стефана и родителей, но на самом деле боялась сделать шаг в сторону реальной свободы. — Кира нервно рассмеялась. — Ведь пока я была ребенком, можно было ни за кого и ни за что не отвечать. Теперь я решила, что не могу больше жить. Я должна принять на себя ответственность, которую налагает любовь.
Поставив кружку, Кира положила руки на колени, нервно сжимая и разжимая пальцы. Затем она глубоко вздохнула и продолжала:
— Я люблю тебя, Марна. И буду любить до самой смерти. И ты всю жизнь будешь частью меня. Мне наплевать на то, что по законам мондавы ты должна уступить Заку место в моем сердце. Я знаю себя и знаю, что моя любовь к тебе неизменна. Разве что она станет в будущем еще сильнее. — Принцесса повернулась к Заку: — И тебя я тоже люблю. Я никогда не говорила тебе об этом. Мы все были так заняты мондавой, что забыли о главном, о том, без чего невозможен бессмертный союз.
Зак улыбнулся.
— Разве бывает что-нибудь главнее мондавы?
Кира твердо выдержала его взгляд.
