на том, что было непонятно и ускользало от него.
Когда Лайза проснулась, было все так же темно. Она сразу почувствовала, что Клэнси рядом нет, но это не встревожило ее. Раз он обещал быть с ней, значит, находится где-то рядом. Ей и в голову не пришло усомниться в этом, настолько безоговорочно она ему доверяла. Садясь в постели, Лайза отбросила со лба прядь волос.
– Клэнси.
Он стоял возле дверей, выходящих в сад. Она видела в полумраке светлое пятно его рубашки. Пятно передвинулось, и Лайза поняла, что он повернулся к ней.
– Я здесь. Все в порядке.
Она и сама это знала: ею владело давно забытое чувство покоя и умиротворенности.
– Ты что, совсем не спал?
Клэнси подошел к ней.
– Я не устал. А кроме того, мне надо было подумать. Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо, – мягко сказала она. – И я тебе очень благодарна. Сколько сейчас времени?
– Начало четвертого. Ты хочешь еще поспать или принести тебе поесть? Ты не ела с прошлого завтрака.
– Вы с Гэлбрейтом так волнуетесь о моем питании! Надо будет показать вам пару современных статей, где говорится, что быть худым очень полезно для здоровья. – Лайза пожала плечами. – Впрочем, можно было бы и поесть. Мне все равно сейчас не заснуть. – Она отбросила простыню. – Но сначала приму душ. Я такая заспанная!
– Ладно. – Клэнси включил лампу у кровати. – А я пока сделаю тебе омлет.
Лайза встала и подошла к комоду. Вытащив чистое белье, она пошла в ванную:
– Я буду готова через пятнадцать минут.
Но когда она вышла из ванной, Клэнси все еще стоял у окна, глядя в сад.
– Что случилось, Клэнси? – встревоженно спросила Лайза.
– Ничего. – Он повернулся к ней и ободряюще улыбнулся. – Я просто подумал, что лучше сначала поговорить. С тобой все в порядке?
– Ну конечно. – Что-то в поведении Клэнси смущало ее. – А в чем дело?
– Я этой ночью о многом передумал. – Он взял ее за руку и потянул за собой в сад, наполненный ароматом жимолости. – Я перебрал много вариантов, но приходил в конце концов к одному и тому же. Я хочу, чтобы ты знала, что я сейчас думаю не о своих интересах, хотя и мне это дает кое-что. Но я искренне верю, что в первую очередь это нужно тебе.
– Клэнси, я представления не имею, о чем ты говоришь, – сказала Лайза. Из раскрытых дверей спальни падал свет от лампы, и она видела, каким напряженным и серьезным было лицо Клэнси. – Для такого прямого человека ты что-то очень долго кружишь вокруг да около.
– Да это потому, что я чертовски боюсь! – Взяв за плечи, он усадил ее на выложенный мозаикой борт фонтана. – Я не знаю, как ты к этому отнесешься.
– К чему?
Он глубоко вздохнул.
– Ты веришь, что я люблю тебя?
Лайза замерла на секунду от неожиданности и не совсем уверенно ответила:
– Я верю, что ты искренне так считаешь.
– Но ты мне доверяешь?
– Да, – сказала она уже без колебаний.
Внезапно он оказался на коленях возле нее и взял ее руки в свои.
– Ты должна доверять мне. Я никогда не сделаю ничего, что причинило бы тебе боль. Ты помнишь, что я говорил тебе о преодолении боли от потери?
– Да, – ответила Лайза, непроизвольно сжимая его руки. – Я помню.
– Но рядом с тобой нет человека, на которого бы ты могла обратить свою неизрасходованную любовь к Томми. У тебя нет никого, кого бы ты по-настоящему любила.
– И что ты хочешь этим сказать?
– Что тебе нужен этот кто-то. – Он пристально посмотрел на нее. – Я хочу сказать, что мне очень хочется подарить тебе ребенка.
От неожиданности она чуть не задохнулась.
– Ребенка!
– Я не говорю, что Томми можно хоть кем-нибудь заменить. Любой человек уникален и незаменим, а то, что ты чувствуешь к Томми, – прекрасно и неповторимо. Но тебе все равно нужен кто-то, кого бы ты могла любить. – Клэнси криво усмехнулся. – Я достаточно эгоистичен, чтобы хотеть быть этим кем-то, но вряд ли это возможно. Пока, во всяком случае. Но твоя потребность все равно существует, а я знаю, что ты будешь любить своего ребенка. – Он поднес ее ладонь к губам и нежно поцеловал. – Пожалуйста, позволь мне дать тебе этого ребенка.
