стремился…
Скорее за ним…
Несколько шагов, и я тоже был у двери. Уютное маленькое кафе… Я вошел внутрь. Где он?
Здесь, рядом со мною! Мне достаточно было протянуть лишь руку, но вместо этого я, щелкнув каблуками, вытянулся по стойке смирно и отдал честь.
Этот сукин сын сидел за одним столом с каким-то капитаном и майором. Он еще и сейчас не успел толком перевести дыхание…
— Какой-то одержимый гнался за мною… — рассказывал он своим соседям по столу. — Выскочил откуда-то из арабского квартала…
— В это время года подобные припадки не редкость, особенно среди туземцев, — заметил майор, небрежно кивнув головой в ответ на мое приветствие. — Прошу вас, барон, расскажите подробнее о случившемся…
Что? «Барон»? Этот жулик стал уже бароном?… Я отошел в сторону. К стойке бара как раз подошел официант и громко проговорил:
— Двойной мазагран для господина барона…
Я сглотнул слюну. Турецкий Султан — барон и в компании офицеров: за этим явно крылась какая-то крупная подлость.
— Слушаю?
— Виски…
Я с удовольствием пил прохладный напиток, не сводя при этом глаз с Турецкого Султана. Даже если он просидит здесь два дня, я все равно его дождусь. Я буду неотступно следовать за ним, пока мы не останемся с глазу на глаз, вдвоем!.. В конце концов, отстанет же он когда-нибудь от этих офицеров!..
— Мсье…
Рядом со мной стоял официант.
— С вами хотела бы поговорить одна дама.
Я поглядел в ту сторону, куда он показывал взглядом. В одной из лож в слабо освещенной глубине зала сидела женщина.
Но какая женщина! У меня перехватило дыхание. Ее необычайное, темно-лиловое платье могло быть сшито в одной из лучших мастерских Парижа. Ее небольшие снежно-белые руки как раз подносили сигарету к губам. Красивые темные глаза были прикрыты изумительно длинными ресницами… Короче говоря… Это была такая красавица, что я онемел.
Не теряя своей врожденной благородной осанки, я немедленно подошел к ней.
— Присядьте, мсье, — сказала дама после того, как я представился ей. — Я — графиня Ларошель.
Я не знал, что ответить.
— Я заметила вас сразу же, когда вы вошли, и наблюдала за вами, пока вы сидели напротив. У вас открытое, мужественное лицо.
Голос у нее был искренним, да и сказанное не могло возбудить во мне никаких подозрений, потому что у меня действительно честное, открытое и мужественное лицо. Об этом мне и другие говорили.
— Не знаю, почему, — продолжала она, — но я чувствую, что вы не раздумывая откликнетесь на призыв о помощи женщины, которая находится в большой опасности.
— Можете в этом не сомневаться! — воскликнул я, чувствуя, как у меня кружится голова от странного аромата ее духов. — Графиня, — продолжал я, — нет такой просьбы, которую я не выполнил бы для вас. Пусть даже ценой последней капли своей крови!
— Я всего лишь попрошу вас проводить меня домой. Не исключено, что на пути меня могут подстерегать наемные убийцы. Легионеры всегда были рыцарями…
— Можете быть спокойны, я защищу вас…
— Да… я верю вам. У вас такие умные, выразительные глаза.
Это тоже верно. Мне говорили и раньше, что в моих глазах есть что-то необычно умное и выразительное.
— Кто же те, которые способны предостерегать возвращающуюся домой женщину? Что это за жалкие, гнусные подонки?
— Нанятые профессиональные убийцы… Больше я не могу вам сказать…
— Я не собираюсь проникать в вашу тайну, графиня!
— Спасибо. Тогда идите вперед и подождите меня у входа. Я прошел мимо столика Турецкого Султана. Рука у меня невольно сжалась в кулак, но что я мог поделать.
Меня просила о помощи женщина. Я не мог отказать! Через несколько минут графиня вышла из кафе.
Был уже вечер. Мы направились не к центру, а в сторону района вилл.
Никого подозрительного я по дороге не заметил. Вообще, эта часть города выглядела сейчас совсем безлюдной. Лишь изредка мимо нас проносились машины.
Моя спутница остановилась перед огромным, похожим на замок зданием.
— Я дома… — сказала она. — Похоже, что одного вашего присутствия оказалось достаточно, чтобы спугнуть их. У вас ведь такая внушающая трепет, истинно мужская фигура! Вы похожи на ожившую статую!
И это тоже верно. Фигура у меня и впрямь мускулистая, истинно мужская. Такую одну на тысячу встретишь.
— Крысы, способные напасть на женщину, обычно трусливы, — ответил я с врожденной, естественной прямотой.
— До какого времени у вас увольнительная?
Гм… Потриен уже сейчас, наверное, выходит из себя…
— У меня нет увольнительной. Просто спрыгнул со стены форта.
— Дезертировали?
— Нет. Если я вернусь до завтрашнего вечера, это будет только самовольная отлучка. А я вернусь еще сегодня.
— Ну, если так… Я была бы рада пригласить вас на чашку чая.
И она опустила глаза. Судя по всему, я произвел на нее сильное впечатление.
— Я был бы счастлив, графиня, — почтительно ответил я с ощущением, что следовало бы по такому случаю опуститься на одно колено.
— Тогда зайдем…
За входной дверью оказался огромный, отделанный деревом холл, залитый светом люстры. Лакеи в ливреях поспешили ко мне… Сколько света и роскоши…
Несколько ошеломленный, я шел рядом с нею по лестнице…
Стены во всю их высоту были расцвечены разными яркими картинами. Я много вращался в высших кругах и знаю, что такие картины называют гобеленами… Человек, попадая в образованное общество, и сам здорово повышает свой уровень.
Сводчатый потолок тоже весь был покрыт рисунками цветов — так называемыми фресками. Когда они обвалятся и покроются основательным слоем грязи, любой музей заплатит за них хорошие деньги.
Мы прошли через целую кучу комнат, пока шедший перед нами лакей не ввел нас, наконец, в небольшой, интимный салон и не включил лампу, прикрытую шелковым абажуром. Вспыхнул мягкий, домашний свет, оставлявший в полумраке дальние уголки комнаты.
Через несколько мгновений лакей появился снова, толкая перед собой, на манер детской коляски, небольшой столик на колесах. На столике стояли бутылки, бокалы, какое-то крохотное печенье для закуски и сигареты.
— Можете идти, Луи.
Только тот, кто много бывал в обществе господ, знает, насколько аристократичным должен быть дом, в котором лакея зовут Луи.
Она угостила меня виски, мы закурили и начали беседовать.
— Дорогой Джон, — сказала она, наклоняясь ко мне через ручку своего кресла. — Вы оказали мне
