отправились на другой берег, схватили там четырех белых людей и привели их сюда. Но нам удалось захватить только одного — тебя, господин. Других троих с тобой уже не было.
— Где сейчас машина? Это важно.
— О чем ты говоришь, господин?
— О большом, ревущем духе!
— Он вернулся вместе с той женщиной в место, где она семь дней будет ждать белого господина.
— А где она будет его ждать? — сдавленным взволнованным голосом спросил Альфонс.
— В доме на берегу моря.
— В путь!.. Это дом миссии!
Мы отправились в сопровождении десяти воинов фонги. Вместе с нами пошел и Фрезер, геолог экспедиции.
Оставалось еще три дня. Господи, если бы нам удалось вовремя попасть в домик, где ждет графиня Ларошель. Но надежды на это было мало.
Три дня прошло, пока мы добрались до того племени, у которого отдыхали и получили проводника по дороге в Тамарагду. Мы с унылым видом уселись в одной из хижин.
— Не будем слишком ненасытными, — проговорил я очень разумно. — В последнюю минуту, как в картах, удача отвернулась от нас. Не могло же нам везти во всем.
— Это справедливо, — ответил Чурбан, — но все-таки, если мне не удастся вышибить мозги Турецкому Султану, я буду считать себя невезучим.
И он начал рассеянно протирать монокль Пивброка шелковым платком Ван дер Руфуса.
— Почему же это? Может, ты думаешь, что кто-то тебя боится? — спросил, вваливаясь в дверь, Турецкий Султан.
Мы подпрыгнули так, словно неожиданно обнаружили, что сидим в осином гнезде.
— Вот он!
— И что? Может, вы думаете, что это я от вас прятался? — вызывающе спросил Султан и вытащил из кармана кухонный нож.
Дело дошло бы до драки, но капитан и Альфонс стали между нами.
— Ребята, — сказал капитан, — надо выслушать каждого.
— Кроме этого типа! — рявкнул Хопкинс, вытаскивая длинный кривой нож вождя фонги.
Капитан, однако, схватил его за плечо.
— Audiatur et altera pars! (Пусть будет выслушана и другая сторона!) — проговорил он умиротворяюще и, похоже, эти несколько слов очень подействовали на Хопкинса.
— Что-то в этом и впрямь может быть, — ответил он задумчиво. — И вообще, я был ранен в голову, — добавил он неуверенно, похлопывая себя по затылку.
— Говори, Турок, — вмешался Альфонс — Все спокойно выслушают тебя — самое большее, свяжем, если нам не понравятся твои объяснения.
Турок немедленно толкнул Альфонса в грудь и снова схватился за свой кухонный нож.
— А что? Думаешь, я тебя боюсь? Думаешь, ты тут сильнее всех? Глядите, какой призовой борец нашелся… Еще и Альфонс будет мной командовать.
Капитан с трудом успокоил Турка, рвавшегося в драку со всеми нами.
— Да утихомирьтесь же, — вмешался наконец и Мазеа.
— И вы тоже командовать? Что? За кого вы меня принимаете? — Мы втроем схватили его, но он продолжал вовсю чертыхаться. — Руками размахивать не шутка! Для этого ума не надо… Выйдем-ка, поговорим…
Мы уже готовы были начать приносить ему торжественные извинения, когда он наконец сел и, все еще тяжело дыша, закурил.
— Я, конечно, прятался от вас и даже удирать приходилось, но не потому, что кого-то боюсь, а потому, что я был инкогнито.
— Ты бы поближе к делу, — мирно предложил я.
— Тогда дайте сигарет, — ответил он агрессивно, — я только что последнюю выкурил.
Хопкинс презрительно кинул ему несколько русских папирос с длинным мундштуком, позаимствованных у Мусовского.
— Началось, все, — повернулся Турок ко мне, — когда ты и Хопкинс пришли на баржу, а я сидел там, завернувшись в скатерть.
— Да, началось все тогда, — кивнул Хопкинс, нервно перекатывая из угла в угол рта окурок сигары.
— Терпение, Хопкинс, — С ошеломляющей наглостью Турок добавил: — Выше голову…
Хопкинс устало опустил глаза, но промолчал.
— Когда я сидел на барже, — снова закурив, начал Турок, — на палубу неожиданно поднялся неизвестный молодой человек. Он спросил у меня, кто хозяин баржи. Я ответил, что хозяин уехал в Гибралтар, а я оставлен здесь сторожить судно. Тогда он спрашивает — нельзя ли оставить здесь на несколько дней один ящик. Я говорю, что можно, но придется заплатить. Он предложил пятьсот франков, и я согласился. Через час он привез ящик, и мы убрали его в трюм. Я получил задаток — двести пятьдесят франков. Вечером ко мне зашел один дружок, и я все спустил ему в карты. После этого мы основательно выпили, и утром, проснувшись, я обнаружил, что кто-то украл у меня и одежду, так что пришлось завернуться в скатерть. Я ждал, что придет владелец ящика с остальными деньгами, но он все не появлялся. Тогда я спустился в трюм и заглянул в ящик. Там не было ничего, кроме трупа.
— Как выглядел труп? — спросил капитан.
— Невысокий, плотный мужчина, лысоватый, с широким, немного вздернутым носом.
— Капитан Мандер, — пробормотал Ламетр.
— Да, это был он. У него была прострелена голова. Я понимал, что, если меня найдут в обществе трупа, быть беде, но не мог уйти без одежды. Положение было отчаянным, оставалось только ждать — а вдруг появится идиот, у которого мне удастся выманить хоть какую-нибудь одежку. Так оно и случилось. Пришли Хопкинс и Копыто. Не один даже, а двое. Ну, я ушел в костюме Хопкинса. И тут, через каких-нибудь пару минут, я увидел того парня, который оставил мне ящик. Он сидел на террасе ресторана с женщиной. С графиней.
— Кем был этот человек?
— Один морской офицер по фамилии Хиггинс.
— Хиггинс… — удивленно прошептал капитан.
— Да… Но тогда он был в штатском. Я подошел к нему и попросил объясниться. Он заговорил со мной очень ласково, а графиня, внимательно посмотрев на меня, сказала, что ей нужен храбрый человек и предложила работать для нее. В результате я очутился у нее на вилле, отлично поел и попил, и графиня сказала, что я буду получать по две тысячи франков в месяц, пока буду на службе. Потом она попрощалась со мной, потому что ее позвали в другую комнату к телефону. Я, однако, не вышел, а решил подслушать ее разговор. Беседовала она с тем офицером, Хиггинсом. Среди прочего я услышал: «Ночью отправитесь на баржу и ликвидируете содержимое ящика… Если там кто-то будет, позаботьтесь, чтобы он не смог ничего разболтать…» Не задерживаясь больше на вилле, я поспешил на баржу. На палубе никого не было. В трюме я обнаружил форму капитана, а в ящике — Хопкинса, мертвого, судя по всему. В этот момент пришли Копыто и Альфонс. Сначала они хотели убить меня, а потом мы вместе отправились за Квастичем. Мне было ужасно неприятно, что из-за меня с Хопкинсом стряслась такая беда, и по дороге я, чуть поразмыслив, отстал, вернулся на баржу, надел на Чурбана валявшуюся в углу форму капитана и оттащил его в один из соседних переулков. Потом позвонил по телефону в военный госпиталь и сообщил, что там-то и там-то лежит раненый капитан. Это был единственный способ обеспечить Чурбану быструю и, к тому же, первоклассную помощь.
— Исключительно разумно, — сказал Мазеа. Капитан тоже кивнул.
Чурбан молча грыз ногти.
— После этого я вернулся к графине. Ничего не поделаешь, служба есть служба. Тем более, что должность меня устраивала. Водить машину, размахивать револьвером и давать в зубы я умею неплохо. Я
