– Что?
– За Джонатана. Он хороший, и ты любишь его. Вы собираетесь пожениться?
– Боже, что ты болтаешь! Разве я восемнадцатилетняя девочка, которой не терпится стать взрослой? У меня уже есть ты, и мы счастливы вдвоем.
– То время, когда мы были только вдвоем, уже закончилось, мама. Не думай обо мне. Выходи за него.
– Ты так стремишься избавиться от меня?
– Я пытаюсь развязать узел, который ты затянула на своей шее.
– Что за нелепое сравнение. – Челси недовольно поморщилась. – Я не нуждаюсь во всем этом фальшивом оперении, меня не интересуют условности. – Она избегала пристального взгляда Маризы. – Ты действительно хочешь продолжать этот бессмысленный разговор?
– Да.
– Боже, как ты упряма. – В замешательстве Челси водила пальцем, вычерчивая какой-то непонятный рисунок на простыне. – Он должен стать следующим президентом Соединенных Штатов, девочка.
– Что из того?
– Ты знаешь, что я…
– Святые небеса, он сумеет защитить тебя.
– Я не желаю говорить об этом.
– О’кей. – Мариза помолчала. – Есть более важные вещи, о которых нам надо поговорить.
– О чем ты?
– Не вмешивайся в это дело. Пусть им занимаются власти.
– Разве можно полагаться на официальное правосудие в наши дни? Не думаю, что оно на что-то способно. А ведь я едва не потеряла тебя.
– Но я не умерла и верю, что все постепенно наладится.
– Феррацо не имеет права на жизнь, равно как и Ледфорд.
– Это не наша забота, мама.
– Как ты покорна. – Челси прямо встретила ее взгляд. – Послушай, если бы это я лежала в постели? Что бы ты тогда захотела сделать?
– Я бы заботилась о тебе.
Челси наклонилась и поцеловала ее.
– Взгляни правде в глаза. У тебя мои гены, девочка. Ты рождена для борьбы, ты сильная, как и я. – Она встала и взяла букет. – Его надо поставить в воду.
– Мама, не делай ничего…
– Не волнуйся. Я не воображаю себя Рэмбо. И я не вступлю в игру, пока ты не окажешься дома в Калифорнии. Так что, возможно, Алекс с Кэтлин сумеют раздавить этих ублюдков раньше, чем я доберусь до Стамбула.
Мариза покорно склонила голову.
– Дай бог, чтобы так случилось.
Время уже близилось к полуночи, когда Кемаль с Кэтлин добрались до дома на Босфоре.
Алекс стоял в кухне, наблюдая за входной дверью.
– Я приготовил кофе, желаете?
– Нет, спасибо. – Кэтлин быстро прошла через гостиную в свою комнату. – Я слишком устала. Спокойной ночи.
– Она стала совсем другой. – Кемаль беспокойно уставился на дверь, за которой скрылась Кэтлин. – Мне это не нравится.
– Полагаешь, я не вижу? – Тон Алекса был почти свирепым, когда он разливал кофе по чашечкам. – Она не говорит, не улыбается. Она вообще отсутствует. Все это началось с того дня в Вазаро.
– Шок, – сказал Кемаль. – Я видел, это иногда случалось с детьми в гареме. Они не хотели верить в то, что с ними случилось, и замыкались в себе.
– И как долго это продолжалось?
– У некоторых – годы, – сказал Кемаль. – Но с Кэтлин другая ситуация. Она стремится победить свой страх, у нее началась обратная реакция. – Он прямо посмотрел в глаза Алексу. – Когда мы с ней ждали, пока ты проверишь дом, она просила меня помочь ей пробраться в гарем, чтобы разузнать об Аднане.
– Боже…
– Я сказал ей, что это плохая идея. Аднан вообще не показывался с тех пор, как вы покинули Стамбул.
– Где он, черт возьми, может скрываться?
– Прошло всего семь дней, – напомнил Кемаль. Семь дней вины и боли. Его, Алекса, вины и боли Кэтлин. Алекс стиснул кофейную чашечку.
