Он придвинулся ближе, всматриваясь.
– Ты уверена?
– Да. Одна из табличек поделена на две половины, сверху вниз. С одной стороны – эта надпись, надо думать, на языке Шардана; с другой – явно греческие буквы. Он дает нам ключ.
– Почему бы ему просто не написать все на греческом? Кэтлин пожала плечами.
– Это было бы слишком просто. Может быть, он хотел, чтобы надпись прочитали не его современники, а далекие потомки, чтобы загадка Танцующего ветра прошла через века.
– Но как он мог предвидеть, что это вообще будет расшифровываться?
Кэтлин помолчала.
– Андрос прекрасно понимал, что, пока цел Танцующий Ветер, сохраняется и его загадка, тайна надписи на языке Шардана, даже тогда неизвестном, равно как и местонахождение этой страны. Разве не интерес к тайне, не легенда, на протяжении веков объединявшая семью, привела нас сюда? Это круг, заканчивающийся в исходной точке и…
– Я понял, что ты отлично можешь справиться и без меня, – прервал ее Алекс. – Не знаю, зачем ты позволила постороннему прикоснуться к исключительной, редкой загадке вашей семьи?
Кэтлин в замешательстве посмотрела на Алекса. В тусклом свете фонаря было видно его сосредоточенное лицо, нахмуренные брови, он старательно складывал таблички одна на другую. Теплое чувство внезапно заполнило ее. Он был похож на обиженного ребенка. Как странно, она никогда не могла вообразить его в детском возрасте. Ей казалось, что он всегда был взрослым, умным, защищенным, с чувством юмора и повышенной сексуальностью.
Она вдруг снова ощутила притягательность его мужского обаяния. Кэтлин не отрываясь следила за точно рассчитанными движениями его рук, укладывавших таблички, видела его бедра, обтянутые джинсами, разворот плеч под черной рубашкой… Ей вдруг захотелось коснуться его…
Он закончил и сделал шаг назад.
– Я понесу таблички, а ты – фонарь. Будет очень обидно, если, оступившись, я разобью их… – Его взгляд вдруг упал на нее. – Кэтлин?
Он понял ее состояние. Она старательно смотрела в сторону, чувствуя поднимавшуюся в ней панику.
– Ты был прав. Я сама могу справиться с этим. – Быстро обойдя его, она устремилась за своим рюкзаком, валявшимся в отдалении. Он сказал что-то, но она не слушала, поставив фонарь рядом с собой и копаясь в рюкзаке. Наконец она извлекла из него голубую рубашку и кинула ее Алексу. – Заверни сюда таблички и дай мне, я уложу их в рюкзак.
Он подхватил с земли рубашку, осторожно упаковал таблички и положил их на землю у стены пещеры.
– Я же просила дать их мне.
– Иди сюда. – Опять это проклятое славянское придыхание в его голосе.
Она продолжала стоять на коленях рядом со своим рюкзаком.
– Я не хочу.
Он двумя шагами пересек разделявшее их расстояние.
– Я лучше знаю, чего ты хочешь.
Он нагнулся и погасил фонарь. Темнота. Жар. Алекс.
Ее сердце билось так сильно, что он должен был слышать его удары, она была уверена, что он слышит.
– Я просто переволновалась из-за этих табличек, – пытаясь сдержать неровное дыхание, произнесла она.
– Мне не нужны твои оправдания.
– Включи фонарь.
– Мне нужно, чтобы ты не видела меня, а чувствовала. – Он коснулся ее.
Это прикосновение и болью и радостью отозвалось в ее теле, и гневные слова замерли в горле. Ее соски стали твердыми и царапали одежду.
– Нет, – безнадежно прошептала она.
– Ты хочешь. – Он заставил ее встать на ноги и начал расстегивать блузку. – Признайся, что ты хочешь этого.
Она чувствовала его запах – лайм, мускус и еще что-то волнующе мужское. Он расстегнул ей лифчик и стащил его вместе с блузкой. Почему она вдруг стала такой беспомощной, послушной?
Его губы коснулись ее соска. Жар пронизал ее. Его рука скользнула к застежкам на ее джинсах, и в следующее мгновение они вместе с бикини уже лежали у ее ног.
– Перешагни через них.
Алекс опустился на колени, сжимая руками ее ягодицы и прижимаясь лицом к упругим завиткам у нее на лобке. Его язык…
У нее перехватило дыхание. Она стояла, прижавшись голой спиной к холодной шершавой стене пещеры, и чувствовала, что силы покидают ее.
– Я не могу стоять так.
