Она знала, что иногда женщина должна быть сильнее мужчины.
— Миров так много, и они непостижимы. Думаю, мы уже никогда не потеряем друг друга. Теперь у меня есть больше, чем когда-либо. И это делает нас лучше. Возможно, мы здесь еще и для того, чтобы найти друг друга.
Гленна прижалась к нему и вздохнула, почувствовав его крепкое объятие.
— Останься со мной. Ложись рядом. Люби меня.
— Тебе нужно выздоравливать.
— Да. — Она потянула его за собой на подушки, коснулась губами его губ. — Нужно.
Хойт надеялся, что сможет подарить ей всю свою нежность, в которой она так нуждалась. Он хотел доставить ей это волшебное наслаждение.
— Тогда медленно. — Он поцеловал Гленну в щеку. — И тихо.
Он касался ее только губами, покрыв теплыми и убаюкивающими поцелуями ее лицо и шею. Потом снял с нее рубашку и стал целовать грудь, синяки на боку. Осторожно и бережно.
Легкие, словно крылья птицы, его губы и пальцы успокаивали — тело и душу — и одновременно возбуждали.
Их взгляды встретились, и Хойт понял, что ему открылось ранее неведомое. Он обладает тем, чего у него еще никогда не было.
Он поднял Гленну на подушку из воздуха и серебристого света, сделав магию своей постелью. Со звуком, напоминающим вздох, в комнате зажглись свечи. Их свет был похож на расплавленное золото.
— Как чудесно. — Паря в воздухе, Гленна взяла его за руки и закрыла глаза. Она наслаждалась. — Волшебно.
— Я отдам тебе все, что у меня есть, но думаю, что этого мало.
— Ты ошибаешься. Больше ничего не нужно.
Не только наслаждение, не только страсть.
Понимает ли он, что с ней творится от его прикосновений? То, что они пережили — ужас, боль, смерть, проклятие, — не может затмить это чувство. Огонь, горевший в ее душе, служил для него маяком, который никогда не погаснет.
Жизнь многолика, и сейчас Хойт и Гленна погрузились в самую приятную и ошеломительную ее часть. Вкус его губ лечил душу, прикосновения будили сонм желаний. Прижавшись к Хойту, она подняла руки и развернула ладони. С них дождем посыпались белоснежные лепестки роз.
Гленна улыбнулась, почувствовав его плоть внутри себя, и их тела стали двигаться в унисон, нежно и медленно. Взлет и падение тел и сердец. Воздух, насыщенный светом, ароматами и чувствами.
На кухне Мойра задумчиво разглядывала консервную банку с супом. Все проголодались, и она решила что-нибудь приготовить на случай, если Гленна проснется. Чай-то она заварит, но хорошо бы кто-нибудь показал, как совладать с этой штукой.
Она лишь один раз видела, как Кинг открывал такой цилиндр машинкой, издававшей противный звук. Мойра трижды пыталась включить машинку, а теперь раздумывала: может, лучше воспользоваться мечом, чтобы вскрыть проклятую банку?
У нее были способности к магии, но, честно говоря, совсем небольшие. Оглянувшись и удостоверившись, что она одна, Мойра сосредоточилась и представила цилиндр открытым.
Он слегка завибрировал, но упрямо не хотел открываться.
— Отлично, попробуем еще раз.
Нагнувшись, она принялась разглядывать консервный нож, прикрепленный к нижней стороне столешницы. Будь у нее инструменты, Мойра могла бы разобрать эту штуку и выяснить, как она работает. Ей нравилось разбираться в устройстве разных вещей. Хотя в первую очередь инструментами она открыла бы этот чертов цилиндр.
Выпрямившись, она откинула волосы со лба, пожала плечами. Затем вполголоса выругалась и предприняла еще одну попытку. На этот раз машинка зажужжала, повернув банку. Мойра радостно захлопала в ладоши и снова наклонилась, чтобы посмотреть, как работает консервный нож.
Ловко придумано. Здесь столько хитроумных вещей! Интересно, позволят ли ей сесть за руль машины? Кинг обещал ее научить.
При воспоминании о Кинге у нее задрожали губы, и она с большим усилием сдержалась, чтобы не расплакаться. Мойра надеялась, что он умер быстро и не страдал. Утром она поставит ему могильную плиту на кладбище, которое они с Ларкином видели во время прогулки.
А когда вернется в Гилл, воздвигнет в его честь памятник и попросит менестреля написать о нем песню.
Мойра вылила содержимое банки в кастрюлю и поставила на огонь, зажигать который ее научила Гленна.
Им нужно поесть. Скорбь и голод ослабят их, а слабость сделает легкой добычей для врагов. Хлеб, решила она. Нужен хлеб. Простая, но сытная еда.
Она шагнула к кладовке и резко отпрянула, увидев в дверном проеме Киана. Он прислонился к стене, удерживая пальцами горлышко почти пустой бутылки.
— Решила перекусить посреди ночи? — Он улыбнулся, сверкнув белыми зубами. — Я сам люблю это дело.
— Все ушли спать голодными. Я подумала, что нам нужно поесть.
— Ты никогда не перестаешь думать, маленькая королева?
Он пьян. От выпитого виски глаза Киана остекленели, голос стал хриплым. Но Мойра понимала, что он страдает.
— Сядь, а то упадешь.
— Спасибо за любезное предложение — в моем собственном доме, черт возьми. Я пришел за другой бутылкой. — Он встряхнул той, что держал руке. — Эту уже кто-то прикончил…
— Можешь напиться, если хочешь. Но тебе тоже нужно поесть. Я знаю, что ты ешь обычную еду — видела. А у меня тут ничего не выходит.
Бросив взгляд на стол, Киан усмехнулся.
— Ты открыла банку.
— Прости, но у меня не было времени заколоть откормленного бычка. Придется обойтись тем, что есть.
Она отвернулась и замерла, почувствовав, что Киан стоит у нее за спиной. Его пальцы коснулись ее шеи, легкие, словно крылья бабочки.
— Я подумал: какая ты вкусная.
Пьяный, злой, опечаленный. Такая смесь делала его опасным. Если она покажет, что боится, то еще больше раздразнит его.
— Ты мне мешаешь.
— Пока нет.
— У меня нет времени возиться с пьяными. Может, ты и не голоден, но Гленне нужно поесть, чтобы восстановить силы.
— Я думаю, она уже вполне пришла в себя. — Мойра подняла голову, удивившись горечи, сквозившей в его тоне. — Заметила, как буквально секунду назад свет стал ярче?
— Заметила. Но не понимаю, при чем тут Гленна.
— Это значит, что они с моим братом набросились друг на друга. Секс, — пояснил он в ответ на ее недоуменный взгляд. — Немного секса — голые, потные тела — в завершение вечера. О, мы краснеем, — засмеялся он, подвигаясь ближе. — Как прелестно, кровь под кожей заиграла. И как вкусно.
— Перестань.
— Мне нравилось, когда они дрожали, — совсем, как ты теперь. Это горячит кровь, возбуждает. Я об этом почти забыл.
— От тебя пахнет виски. И ты взвинчен. Садись, налью тебе тарелку.
— Не хочу я твоего проклятого супа. И на их бурный секс мне наплевать, но я, наверное, слишком пьян и не владею собой. В таком случае возьму новую бутылку, чтобы закончить начатое.
