сосновый столик и комод. Нет, обстановка этой комнаты поражала изысканной роскошью, а кроме того, во всем чувствовалась женская рука. Тем не менее некогда это была его комната. Алекс захлопнула дверь, прислонилась к ней спиной и, захлебываясь, зашептала:
— Где же ты? Я не могу жить без тебя. Пусть от тебя остался лишь призрак — что ж, мне и этого хватит, Ксавье!..
Но в комнате царила тишина. Блэкуэлла здесь не было. Алекс зарыдала. Это было выше ее сил!
— Пожалуйста, явись! — умоляла она.
И вслушивалась, замирая от страха, но без толку.
Глядя на новую, покрытую желтым бархатным покрывалом кровать, она тихо всхлипывала. И тут ее взгляд упал на ковер.
— О Господи! — вырвалось у нее.
Ковер остался прежним! Тот самый, старинный восточный ковер, который она видела в первый раз.
Она упала на колени, гладила вытертую теплую шерсть, прижалась к ней лицом.
— Ксавье! — Мягкий ворс ласково грел щеку. И тепло это было каким-то странным!
Открылась дверь, раздались шаги, и мужской голос сердито воскликнул:
— Какого черта?!
Нет, это был не Блэк, но Алекс сразу же поняла, кто это. Отец Блэка. В голосе главы семейства Блэкуэллов слышались власть и сила.
Чувствуя, как немеют руки и ноги, Алекс молча молилась, не поднимая лица, не в силах оторваться от живого тепла, излучаемого ветхим ковром.
Он бросился к ней, упал на колени, с тревогой смотрел па Алекс. Алекс взглянула на него и заплакала еще сильнее.
Ибо она увидела живое воплощение Ксавье — такого, каким он мог бы быть лет в сорок, — более солидного и в то же время по-юношески живого. Если бы Алекс не знала, где и когда находится, то вполне могла бы принять его за того человека, которого так сильно любила.
А он смотрел на нее так, Как будто был с ней знаком.
— Кто вы? — хрипло прошептал Блэкуэлл.
Алекс больше не плакала. Она чувствовала, как начинает кружиться, подхваченная невидимым вихрем, и улыбнулась.
— Что случилось? Вам плохо? — недоумевал он.
Вращение все ускорялось. Увидев его растерянное лицо, Алекс поспешила сказать:
— Я чувствую себя отлично. Я возвращаюсь домой.
— Да кто же вы? — раздраженно спросил он. — Черт побери, кто вы такая?
Она почувствовала уже знакомое ощущение, будто тело затягивает огромная воронка, и ответила:
— Я — Александра Торнтон.
— Не может быть! — ахнул он, поднимаясь на ноги и глядя на нее так, словно повстречался с привидением.
Алекс улыбнулась на прощание, стараясь вложить в улыбку всю свою любовь, и отдалась на волю набиравшему силу вихрю.
Глава 42
Алекс услышала отчаянный женский крик.
Чувствуя, что пол под нею вроде бы перестал вращаться, все еще задыхаясь, она решилась приоткрыть глаза.
Перед ней была старинная дубовая кровать.
Нет, это было не то внушительное сооружение, которое она видела минутой раньше. Но это не был тот допотопный уродец, который красовался здесь в ее первое посещение особняка Блэкуэлла, когда она попала в музей. Однако, судя по простоте убранства, кровать принадлежала одинокому мужчине, как и комната в целом. И вдруг у Алекс радостно забилось сердце: в углу она заметила знакомый исцарапанный столик. Значит, удалось! Она вернулась в прошлое!
А женщина закричала опять.
Алекс кое-как села и обернулась к источнику воплей. И увидела некое воздушное создание с платиновыми локонами.
От испуга глаза у создания едва не вылезли на лоб.
Все же Алекс не могла не заметить, что эти глаза были ярко-голубыми и весьма красивыми. Господь свидетель, она была прелестна, словно спустившийся на землю ангел. Алекс никогда раньше не видела такую красоту. Конечно, именно на такой женщине должен быть женат Ксавье. Ничего удивительного, что он предпочитал молчать о ней!..
— Что вы здесь делаете?! Кто вы такая? Как попали в дом? Я сейчас приведу Ксавье! — В голосе женщины проскальзывали истерические нотки.
Алекс встала, чувствуя себя ужасно неловко в старых джинсах и ковбойской рубахе. На жене Ксавье было зеленое атласное платье, отделанное бриллиантами и жемчугом.
— Подождите, — хрипло взмолилась Алекс.
Женщина, кинувшаяся было прочь, задержалась. Любопытство пересилило.
— Вы — жена Ксавье? — спросила Алекс, хотя уже знала ответ. Ей хотелось придушить эту красотку. Правда, Ксавье говорил, что любит только ее. Но при виде платиноволосого ангела она уже не верила ни во что.
— Да, — приосанилась женщина. — Я — Сара Блэкуэлл.
Наступила неловкая тишина. Алекс не знала, что теперь делать. Было бы гораздо проще, если бы Сара Блэкуэлл оказалась уродиной, старухой — или хотя бы просто толстой. Сара поправила атласную шаль и спросила:
— Вы только что назвали моего мужа по имени. Вы так близко с ним знакомы?
— Мы встречались с ним однажды, давным-давно, — пробормотала Алекс, чувствуя, как болезненно сжимается сердце.
— Но вы оказались здесь, в его спальне…
— Это по ошибке. — Алекс сунула руки в карман джинсов. Вот еще незадача. Она хотела вернуться к Ксавье, хотя и знала, что он женат. Но никак не предполагала, что предстоит встреча один на один с этой самой женой… Или предполагала? В любом случае она думала, что будет рада, когда вернется, а сейчас ей опять хотелось в двадцатый век.
— Я назвала вам свое имя, а вы — нет! — чопорно напомнила Сара.
— Александра Торнтон.
Сара испуганно охнула.
— Что это вы так на меня смотрите? — раздраженно сказала Алекс. — Будто с того света я явилась.
— Но вы ведь не привидение, правда? — Красавица пятилась назад, пока не уперлась спиной в дверь. — Вы же погибли! Я сама слышала, как он без конца об этом твердил! После возвращения Ксавье все время вскакивал по ночам и часто плакал — Уильям даже боялся оставлять его одного. А вот теперь вы невесть откуда взялись у меня на глазах в его комнате!..
— Я никакое не привидение, — сказала Алекс. — Я и не думала тонуть. Я очень даже живая!
Но Сара уже повернула ручку двери и резво выскочила вон.
Ксавье и его отец стояли возле камина и не спеша пили бренди. Они ждали, когда Сара спустится к ужину.
— Маркхэм приедет в Бостон к концу этой недели.
— Ты как-то странно на меня смотришь.
— Ему не терпится увидеть тебя.
Ксавье пожал плечами, покосился в сторону дверей. Где же Сара?
— Что бы он мне ни предложил, его ждет отказ.
— Ксавье, что бы там ни было между вами, я прошу тебя не раздувать вражду, — умоляюще произнес Уильям. — Маркхэм — мой единственный брат и твой дядя.
— Между нами ничего не было.
