Валдез подошел. Он задержался возле Ксавье, презрительно посмотрел ему в глаза, а потом равнодушно взглянул на мертвеца и брезгливо потыкал труп ногой.
Блэкуэл боролся с собою, сжимая кулаки. Он должен быть примером своим людям. Он должен потопить «Жемчужину». Он должен держать себя в руках. Он должен устроить побег.
Валдез снова посмотрел на Ксавье и захохотал. А потом отвернулся и выкрикнул приказ. Двое турок мигом схватили труп за ноги и поволокли прочь. Ксавье увидел, что его бросили в яму, ставшую братской могилой для многих несчастных.
Новое надругательство. Ни похорон, ни могилы — только адский труд.
— Давай-давай к остальным, — пробурчал Валдез на ломаном английском. Черные глазки возбужденно поблескивали. Блэкуэлл понимал, что мерзавец провоцирует его.
Он молча повернулся и пошел к остальным.
Алекс с Мурадом добрались до каменоломни около полудня. Теперь они были не только бедуинами, но и тащили за собой пару навьюченных ишаков, которых прикупил Мурад. Они остановились у самого входа в карьер, где копошились рабы. С этого места пленнице было видно, как сотня несчастных надрывается, стараясь взвалить на волокушу огромную известняковую скалу. Алекс никогда не была в каменоломне и едва не лишилась чувств от этого зрелища.
— О Господи! — только и смогла прошептать она.
При виде изможденных людей самых разных национальностей, вынужденных работать с непокрытой головой, в жалких лохмотьях под обжигающим солнцем, у бедняжки сжалось сердце. Кусок скалы обмотали длинными канатами. Десятки рабов тянули за четыре конца, другие подпирали глыбу буквально своими телами — и казалось, сдвинуть ее с места невозможно. Хуже того, до зубов вооруженные охранники не выпускали из рук бичи и погоняли рабов, как скотину. То и дело кто-то из несчастных вскрикивал от боли, получив удар по спине или ногам.
Для Алекс такое зрелище было невыносимым. Лицо ее стало мокрым от слез.
— Все, возвращаемся домой! — Мурад схватил ее за локоть.
Но Алекс оттолкнула его руку. Сжимая кулаки, обливаясь холодным потом, она следила за тем, как огромная глыба словно нехотя приподнялась и повисла над краем волокуши. Завопили турки, и приподнятый край тут же подперли кусками дерева. Рабы попадали наземь, чем-то напоминая мертвых насекомых.
Алекс нашла руку Мурада.
— Это бесчеловечно, — прошептала она. — От несчастных и так остались кожа да кости! А эта жуткая жара — и ни клочка тени, ни капли воды — ничего! Не понимаю, как так можно!
Мурад слегка привлек ее к себе.
— Я же говорил, что тебе нечего здесь делать. Пожалуйста, Алекс, пойдем домой. Ты ничего не добьешься, глядя на этих несчастных!
— А где Ксавье?
— Не знаю. Пойдем, Алекс! — Мурад повернулся и окликнул госпожу: — Алекс?
Она проглотила комок в горле. Прикрываясь от солнца рукой, она пристально всматривалась в отдыхавших рабов. Где же Блэкуэлл? Он должен быть там, внизу, он тоже изнемогает от непосильного труда, а она не в состоянии помочь! Она облизала пересохшие губы. Пора смириться с неизбежным. И пора что-то предпринять. Она должна пойти к Джебалю. Он сможет помочь. Блэкуэллу не место в этой ужасной каменоломне. Вероятно, ей больше ничего не остается, как пустить в ход все возможные женские уловки, чтобы улестить мужа. Да, иного выхода нет. И прошлой ночью следовало отдаться Джебалю, а не пить сонное зелье и валяться бесчувственной. Теперь-то Алекс это понимала. Вот только как ухитриться уговорить Джебаля и не возбудить в нем подозрений? И неужели в самом деле нет иного выхода?..
Турок выкрикнул команду. Рабы со стонами начали подниматься. И тут она увидела его.
Он возвышался над толпой.
Забыв обо всем на свете, Алекс рванулась вперед. Мурад испуганно вскрикнул и бросился следом, дергая за поводья упиравшихся ишаков. Алекс побежала, размахивая полами бурнуса, спотыкаясь на неровной дороге. Проскочив мимо двух турецких часовых, она остановилась как вкопанная, не удержав испуганного хриплого возгласа.
Теперь, когда она оказалась достаточно близко, стало видно, что спина Блэкуэлла исхлестана бичом и превратилась в ужасную кровавую кашу.
Его голова резко дернулась от пронзительного женского крика. Блэкуэлл увидел ее, и краска мигом сбежала с его лица.
Их взгляды встретились.
Он узнал ее. Алекс плакала в голос. У нее было такое чувство, будто кто-то вырвал из груди сердце. Она так хотела подбежать к нему! Она так хотела обнять его, утешить, исцелить ужасные раны!
И тут она поняла, что взгляд его пылает, но не от радости. В чем дело? Сзади ее схватил за руку Мурад.
— Тебе нечего здесь делать, — рявкнул он, — мы возвращаемся во дворец!
Алекс понимала, что Мурад прав. Оставаться здесь, быть свидетельницей столь бесчеловечных унижений и пыток было опасно, ибо она не доверяла себе. Ее оплошность могла погубить их всех.
Она позволила Мураду оттащить себя назад, на дорогу, но чуть не свернула шею, высматривая, как Блэкуэлл вместе с остальными рабами подставил плечи под многотонную глыбу известняка. Прозвучала команда, одни рабы принялись тянуть, а другие — толкать, и вот камень еще немного приподнялся над волокушей.
Алекс зажала рот кулаком.
И тогда громадина снова дернулась. Совершенно внезапно.
— Берегись! Берегись! — закричал кто-то.
Глыба опрокинулась с волокуши.
Алекс завизжала.
С невероятной скоростью двадцатитонный блок известняка обрушился на головы рабов. И голоса Алекс никто не услышал среди предсмертных воплей несчастных.
Бедуины стояли в караульной. Алекс старательно держала голову опущенной, однако перед глазами мелькали кандалы, удавки и прочие ужасные штуки. При мысли о том, какие пытки учинялись с их помощью здесь, в глухих тюремных казематах, пленнице становилось дурно. Это верно, она прожила в Триполи больше года, но все это время провела под благословенной защитой грозных дворцовых стен и понятия не имела, что составляет обыденную, повседневную жизнь варварского общества. Конечно, она слышала рассказы об этом, но относилась к ним только как к рассказам. И вот теперь она была потрясена до глубины души. На ее глазах погибли сорок два раба и семеро умирали медленной мучительной смертью, так как получили ужасные увечья. Правда, она знала, что Блэкуэлл не пострадал.
Боже, она никогда в жизни не видела ничего подобного! Ее била дрожь от всех этих смертей, боли и ужаса. В ушах раздавались крики несчастных, умолявших о помощи или милосердной смерти.
В коридоре раздались тяжелые шаги, и Алекс вздрогнула.
Она искоса взглянула на огромного лысого турка, вошедшего в караульное помещение. Давно миновал полдень, и рабов пригнали обратно в тюрьму. Под пристальным взглядом начальника охраны Алекс еще ниже опустила голову. Его лицо ничего не выражало. Или он все же разглядел ее под бурнусом? И догадался, что перед ним женщина, а не молодой человек? Мурад уже успел передать Кадару изрядную мзду. И теперь почтительно поклонился, пробормотав:
— О почтенный Кадар, позволь еще раз поблагодарить тебя за великодушное разрешение побывать здесь, и пусть Аллах, продлит твои дни и наполнит их богатством и удачей!
Уголком глаза Алекс заметила улыбку на губах старательно кланявшегося Мурада.
Кадар чертыхнулся. Попавшее ему в руки ожерелье с рубинами и бриллиантами стоило целое состояние. Алекс рвалась сама передать его Кадару, и Мураду стоило большого труда убедить ее, что он наверняка сможет выторговать у охранника больше, чем она. Алекс заявила, что, кроме этого, Мурад должен будет потребовать права видеться с узником. Раб промолчал. Однако он знал, что Алекс разорвет его на куски, если он не поставит это одним из условий сделки.
— Так и быть, — буркнул Кадар.
У Алекс душа ушла в пятки.
