Блэкуэллом, — и теперь он ее подвергнет жестокому наказанию, если не хуже?
— Где ты была? — повторил Джебаль с раздражением.
Наконец в ней проснулся инстинкт самосохранения, слегка заглушив гремевшие в ушах предостережения Мурада.
— Прости меня, господин, — слезливо взмолилась она. — Будь снисходителен к моей нерадивости! Я приняла в саду ванну, а потом отослала Мурада и заснула. Вот почему меня никто не мог найти.
Лицо Джебаля несколько смягчилось. Он кивнул.
— Хорошо, я прощаю тебя.
Алекс перевела дыхание, стараясь не смотреть на Паулину. Ей еще предстояло держать ответ за прошлую ночь.
Джебаль повернулся к Паулине и поднял ее с кушетки. Красавица итальянка прижалась к нему всем телом. Ее пышные груди бесстыдно вывалились из расстегнутой жилетки. На лице Паулины было написано откровенное желание.
— Ты пока можешь идти, Паулина, — шепнул ей Джебаль. — Сегодня я был очень доволен тобой.
Паулина улыбнулась — восторженно и чуть снисходительно.
— Ты уверен, что больше не хочешь меня, господин? — лукаво пропела она.
— Сказать по правде, мне не очень-то хочется тебя отсылать. — Взгляд Джебаля с сожалением скользнул по округлым формам. — Но я должен сделать внушение своей второй жене.
Алекс и так было не по себе. Теперь от страха у нее пересохло во рту.
Паулина посмотрела на Алекс со странной смесью триумфа и сочувствия и обратилась к принцу:
— Ну что ж, доброй ночи, мой любимый. Помни, я всегда с нетерпением жду, когда ты призовешь меня снова!
Джебаль улыбнулся, явно довольный Паулиной, и проводил ее взглядом до дверей. Но вот его улыбка угасла. Скрестив на груди руки, он обернулся к Алекс.
— На тебе нет ожерелья, которое я подарил вчера, — сердито отметил он. Алекс вздрогнула, невольно подняв руки к шее.
— Я торопилась, — пробормотала она. — И не успела его надеть.
— Впредь ты должна надевать его всякий раз, являясь ко мне!
— Да, конечно, как прикажешь, — нервно отвечала она, а в голове пронеслось: «Стразы и позолота на серебре. Завтра мне принесут точную копию».
Джебаль повернулся к окну. Там, в синем бархатном небе, разгорались первые звезды. Последние розовые сполохи заката блестели на чернильной глади моря. Еще несколько минут — и краткие южные сумерки превратятся в непроглядно-черную ночь.
— Сегодня в каменоломнях произошел несчастный случай, — вдруг резко произнес Джебаль. — Погибло много рабов.
Алекс застыла. С какой это стати Джебаль вдруг изменил тему разговора? К тому же он никогда не разговаривал с ней о подобных вещах.
— Да, я слышала, — наконец пробормотала она.
— И среди них американец, — добавил Джебаль, не спуская с нее глаз.
Один из матросов с «Жемчужины». Алекс и это было известно. Невольно ее сердце забилось чаще.
— Я слышала и об этом. Ты же знаешь, как быстро разносятся по дворцу такие вести. — Она нервно облизала губы. Неужели он устроил ей проверку? Неужели что-то узнал?! И заподозрил в неверности… С величайшей осторожностью подбирая каждое слово, она продолжала: — Джебаль, это бесчеловечно — держать невинных людей в клетке, как скотину, и убивать их непосильным трудом.
— Таков наш обычай. Кому-то все равно нужно работать в каменоломнях. Уж не посоветуешь ли ты идти туда самим? Или все же лучше обойтись пленными?
— Но среди них были и мои соотечественники, — вырвалось у Алекс. Она тут же с досады прикусила язык.
— Твои соотечественники? — Джебаль подскочил к ней и встряхнул что было силы. — Вот уже во второй раз ты позволяешь себе подобные речи! Но разве ты не одна из нас, Зохара?! Разве ты не моя жена?
— Да, — прошептала Алекс, отстраненно подумав о том, что на руках, наверное, останутся синяки. — Я приняла ислам, я дала брачные обеты, и я твоя жена! — Она почти кричала.
— И что же, ты так печешься обо всех американцах без разбору или только о Блэкуэлле? — грубо оттолкнув ее, продолжал допрос Джебаль.
Алекс похолодела. Она из последних сил пыталась сохранить спокойный вид, но боялась, что ее выдадут глаза.
— Мне жаль всех, кто находится в рабстве в Триполи!
— Какая жалостливая женщина! А что, тебе понравился наш вчерашний праздник? — с издевкой спросил Джебаль.
Алекс совсем растерялась. Куда делся тот человек, которого она знала на протяжении целого года? С которым столько раз вместе обедала, шутила и развлекалась забавными историями? В его холодных глазах была только жестокость! Да, Джебаль разозлился не на шутку….
— Ты же знаешь, что нет! — еле слышно прошептала она. — Джебаль, я знаю, что ты гневаешься, но…
— Вот именно — я очень гневаюсь, — нетерпеливо перебил принц, — я разгневан настолько, что готов развестись с тобой!
Она остолбенела. Что сулит такая перемена? Из жены наследника она превратится в простую наложницу или рабыню — и ее продадут Бог знает кому. И наверняка разлучат с Мурадом. У нее не останется никакой власти или хотя бы поддержки, и тогда Блэкуэлл сбежит без нее… Боже милостивый! Она так и застрянет в этом Триполи, никому не нужная пленница, и никогда больше не увидит Блэкуэлла!
— Пожалуйста, не надо! — пересилив себя, как можно жалостливее промолвила она.
Джебаль молча смотрел на нее.
Похоже, наступил момент, когда ее собственная судьба висела на волоске. Алекс заговорила как можно убедительнее:
— Джебаль, я люблю тебя, правда люблю! Ты был так добр ко мне все это время! Но все-таки я американка. А в Америке женщины наделены большей свободой в выборе жениха. И оттого мне было очень нелегко стать мусульманкой да еще чьей-то женой здесь, в Триполи. И я все еще оплакиваю своего первого мужа. — Ей казалось, что на всю комнату слышно, как стучит ее сердце. — И я изо всех сил хотела стать тебе хорошей женой, Джебаль!
В ушах звучало лишь одно слово: «Бежать!». Бежать отсюда, и чем скорее, тем лучше, пока Джебаль не загонит ее в угол и она не окажется между молотом и наковальней.
Джебаль ничего не ответил.
— То, что случилось вчера, — продолжала Алекс, — это не моя вина.
— Вот как?
— Кто-то подложил мне в чай зелье. Сонное зелье. Мурад потом вспомнил, что, когда мыл чашку, ему показалось, что от нее странно пахло. Меня отравили, Джебаль! Отравили! Кто-то, кто ненавидит меня и не хочет, чтобы мы были вместе!
Джебаль не сводил с нее глаз.
— Насколько я могу судить, ты даже можешь намекнуть, кем является этот «кто-то»!
У Алекс в голове пронеслось, что, оказывается, Джебаль не дурак. А она-то до сих пор принимала его необыкновенную доброту и почти женственную внешность за мягкость натуры…
— Зу ненавидит меня! Она возненавидела меня в тот самый день, когда ты объявил, что сделаешь меня второй женой!
Джебаль, неотрывно глядя ей в лицо, подошел ближе. Алекс не сдвинулась с места. Оставалось надеяться, что он не заметит, как тяжело она дышит, как обливается потом и трясется от неуверенности и страха. Он взял ее за подбородок.
— Если ты сказала мне правду, я прощу тебя, Зохара!
Алекс кивнула.
