пещера, это глупо — не рассказать нам о ней. Мы в опасности! Так скажи же, куда нам идти и что делать!
И в ту же секунду Роуэн почувствовал жар, исходящий от медальона. В испуге он схватился за шнурок — вспомнилась жгучая боль, обычно сопровождавшая получение новых пророчеств. Снова возникло это ужасное ощущение, когда понимаешь, что не властен над собой и захвачен какой-то неведомой силой.
— Ой, Роуэн! Я совсем не хотела!… Прости меня! — услышал он крик Зеел. — Роуэн, не сопротивляйся! Пусть…
Голос девушки растаял где-то вдали.
«Не сопротивляйся…»
На этот раз вместо того, чтобы попытаться сорвать с груди пылающий медальон, Роуэн с силой прижал его к себе. Он чувствовал, что внутри у него все горит, но старался не кашлять, чтобы не мешать выходить наружу волшебным словам. И они действительно зазвучали — он выговорил каждое из них. Нельзя сказать, чтобы Роуэну это было просто — произнести пророчество вслух, но на этот раз он не почувствовал прежней жгучей боли.
13. Восхождение
Роуэн упал на колени в снег, едва последнее слово волшебного стихотворения слетело с его губ. Перед глазами все кружилось, в ушах звенело. Спустя несколько минут мальчик начал приходить в себя. Осмотревшись, он увидел, что на него, прикрыв ладошкой рот, испуганно смотрит Шаран, а Норрис смотрит на Зеел. Зеел же…
Зеел разворачивает своего воздушного змея.
— Не надо! — воскликнул Роуэн.
Он вскочил на ноги и пошатываясь — голова все еще шла кругом — двинулся к ней.
Зеел тихо сказала:
— Роуэн, я совсем не хотела опять подвергать тебя этой пытке, но, раз уж все сложилось именно так, пусть хотя бы твои страдания будут не напрасны. В пророчестве говорится об убежище высоко в горах. Речь, наверное, идет о пещере, которая находится где-то там, наверху. Я взлечу, осмотрю окрестности и найду место для ночевки.
— Нет! — возразил Роуэн. — Посмотри — ты вся изранена. И вообще летать здесь небезопасно. Если вдруг переменится ветер, ты разобьешься о скалы.
Зеел подняла руку, заставляя его замолчать.
— Ты забываешь, что у бродников я была предвестником, — спокойно сказала она. — При любой погоде я летела впереди племени, искала места для стоянок и предупреждала о приближении врага. Сейчас это мое умение как раз пригодится. Я, конечно, не рискну взять с собой кого-нибудь еще, но взлететь одна я смогу всегда, даже в моем теперешнем состоянии.
Ярко-желтый змей взмыл над головой Зеел.
— Еще увидимся, Роуэн! — сказала она.
Так друг с другом прощались бродники, отправляясь навстречу опасности.
— Еще увидимся, Зеел! — ответил он.
Зеел улыбнулась и сориентировалась по ветру. Он подхватил ее, оторвал от земли и понес.
Роуэн посмотрел на парящего в вышине желтого змея — ярким пятном он выделялся на фоне черных утесов и темно-серого неба, — а потом повернулся к Шаран и Норрису.
Они продолжали глядеть вслед улетающей Зеел. На лице Шаран отражалось восхищение, а в глазах Норриса застыла печаль. Он стоял, слегка пошатываясь на ветру, и, наморщив лоб, смотрел вверх.
Тревожные предчувствия переполняли сердце Роуэна. Он сказал:
— Прежде чем отправиться в путь, надо зажечь факелы, ведь дорога наша длинна и трудна и в любой момент на нас могут напасть… — Он встретился с Шаран глазами и замолчал. Зачем было напоминать бедной девочке о тех ужасных тварях, что в любую минуту могли появиться из морозного тумана и наброситься на них?
Норрис по-прежнему хранил молчание. Он не произнес ни слова даже тогда, когда Роуэн вложил ему в руку пылающий факел. Только отвернулся и двинулся дальше — по вытоптанной букшахами узкой тропе.
Роуэн и Шаран переглянулись. Девочка с трудом скрывала беспокойство за брата.
— Пусть идет, — сказал Роуэн. — А мы — следом за ним.
Страх и жалость теснили его сердце, ведь он знал, что будет дальше, знал… но ничего не мог поделать.
«Когда узнаешь, что это, станешь таким, как я».
На небольшом расстоянии друг от друга они брели вперед. Роуэн будто снова видел себя и своих спутников со стороны — так живо ему помнилось все, что когда-то приснилось. Вот идет высокий юноша — он хромает и опирается на посох. За ним — тоненькая хрупкая девочка, прижимающая к груди деревянную шкатулку. А позади — он сам.
Не в силах побороть искушение, Роуэн посмотрел назад. Конечно, он никого не увидел. Только черные скалы, белый снег да высокую скалистую арку, откуда лился голубоватый свет.
Шаран испуганно спросила его:
— Что случилось?
Но Роуэн только пожал плечами и ничего ей не ответил.
Норрис остановился и тоже обернулся. В его глазах застыли усталость и боль, но помертвевшие губы были крепко сжаты. За весь путь он не произнес ни слова.
«Нет, сейчас все по-другому, совсем не так, как во сне, — подумал Роуэн, и в его сердце затеплился огонек надежды. — Я ничего не сказал друзьям о вещих снах, и вот мне удалось изменить предначертанное!»
— Пойдемте, — сказала Шаран, — ведь скоро стемнеет.
Губы Норриса искривила злая усмешка.
— Да какая разница? — вдруг сказал он. — Какая разница, здесь ли мы остановимся на ночлег или поднимемся выше? Ночь будет или день? Все равно мы обречены на гибель.
Норрис отшвырнул посох и факел и упал в снег.
Шаран кинулась к брату, стала дергать его за рукав.
— Норрис! Норрис! — кричала она.
Но Норрис отвернулся от сестры и зарылся лицом в снег. Так маленькие дети, не желая вставать, прячут голову под подушку.
— Роуэн, да помоги же ты мне! — плакала Шаран.
Роуэн поднял факел, брошенный Норрисом, и попытался заставить себя думать.
«Во сне я видел всех нас в пещере, — говорил он себе, — значит, из этого испытания Норрису суждено выйти живым. Значит, все мы в конце концов окажемся в пещере целыми и невредимыми. Однако плач и уговоры не заставят Норриса встать и пойти дальше. Нужно действовать как-то по-другому».
Но как? Не может быть и речи о том, чтобы нести Норриса на руках. Подъем крут, а тропка узка, так что даже волоком они не смогут втащить его наверх.
— Норрис, поднимайся! Прошу тебя! — причитала Шаран.
