– Кто тебе это сказал?!
– Все!
– Но в душе ты еще ребенок! Тебе только тринадцать лет будет!
– Если не болтать лишнего, – в голосе Олеси послышалась угроза, – никто не узнает!
– Как хочешь, – тон Валерии стал суровым, – а я приду! Познакомишь меня с ребятами, и потом мы решим, можешь ты там петь или нет!
– Только попробуй, – Олеся откинула назад тяжелые волосы, – если хоть раз увижу тебя в этой школе, пеняй на себя!
– Что? – Валерия не выдержала, голос сорвался на крик: – Что ты мне сделаешь?!
– Покончу с собой!
После таких слов Олеси Лера словно остолбенела. Все! Она больше не знает, что делать. Как помочь ребенку, который изобрел такую меру наказания для собственной матери? Зная решительный характер дочери, Валерия ни минуты не сомневалась в том, что, если понадобится, Лера исполнит угрозу. Отчаяния в ней хватало.
Валерия мучилась и страдала. Пыталась найти способ договориться с дочерью, да куда там! Все слова матери Лера воспринимала как обвинения и уходила, хлопнув дверью. Ей не нужны были чужие советы, неинтересен чужой жизненный опыт, ей было плевать на других. Валерия давно чувствовала, что перестала быть для дочки авторитетом, но теперь, когда у той появился свой круг «взрослого» общения, мать просто-напросто перестала существовать. И чем дальше, тем хуже становилась ситуация.
– Как ты думаешь, – поинтересовалась как-то Леся перед сном, уже лежа в постели, – мне пойдет пирсинг?
– Олеся! – Валерия не знала, как правильно реагировать: вопрос тринадцатилетней дочери выбил ее из колеи. – Конечно, нет!
– А я думаю, что пойдет, – Лера слышала, как Олеся улыбается.
– Бог ты мой, – затараторила она, – это же опасно, могут инфекцию занести, больно, в конце концов!
– Я терпеливая, – с гордостью сообщила дочь.
– Но ты подумай о будущем, – Валерия судорожно отыскивала в голове аргументы, – ты же не всегда будешь молодой. Кожа станет дряблой, обвиснет из-за этого пирсинга. На что будет похож твой живот?!
– А кто сказал про живот? – усмехнулась Олеся.
– Про что же ты говоришь? – сердце Леры ушло в пятки.
– Про язык, – объяснила Олеся. – Тухлый проткнул. Смотрится кульно!
– Господи! – у Валерии закружилась голова, и она проговорила на автомате. – Какой «тухлый»?
– Бас-гитарист наш, – недовольно сообщила Олеся, – Димка Тухманов.
– Господи!
– Что ты заладила?! – дочь раздражалась все больше. – Значит, ты мне не разрешаешь?
– Конечно, нет! – Валерия вздохнула с облегчением: если спрашивает, значит, ничего еще не решила. – Ты только пойми: это очень опасно. Я тебе как врач говорю! Риск заражения вирусом простого герпеса и гепатитом B и C. Ранка от прокола создает риск попадания бактерий в общий кровоток, а это может привести к развитию эндокардита – воспаления тканей сердца или его клапанов…
– И денег не дашь? – задумчиво перебила ее дочь.
– Олесенька, – страхи снова вернулись, – ты подумай сама! Это же больно, неудобно, ужасно! Ты же не папуас, ты взрослый, цивилизованный человек.
– Ничего не понимаешь, – разочарованно вздохнула Олеся и отвернулась к стене.
Для нее вопрос был исчерпан, а Валерия лежала целую ночь, тараща глаза в потолок. Что же за люди такие эти подростки?! Знала она, изучала на своем лечфаке возрастные изменения, да вот только ничего это не дает! В общении с дочерью Валерия Игоревна ощущала себя человеком, которого привезли и высадили на Марсе безо всякой специальной подготовки. Как хочешь, так и выживай.
Да неужели какая-то дурацкая штуковина во рту стоит того, чтобы подвергать опасности жизнь?! Открытая ранка от прокола, большое количество бактерий в полости рта. А если заденут нерв? А если попадут в кровеносный сосуд? Господи! Господи! Да кто же выдумал эти пытки и заставил детей желать их?! Она дала себе слово поговорить с Лесей серьезно. Не может быть, чтобы дочь не прислушалась. Она найдет нужные слова!
И Лера старалась. Несколько раз, старательно сдерживая раздражение, объясняла дочери, почему делать пирсинг в языке нельзя. Соловьем пела, приводила примеры. Олеся слушала молча и, казалось, все понимала.
Прошло несколько месяцев, и Лера занялась переездом – наконец достроили кооперативную квартиру. Она крутилась теперь как белка в колесе. Хорошо еще, дом поблизости от родителей выбрала: пять минут пешком. Иначе бы неизвестно, как со всем этим справилась.
Только сейчас, впервые в жизни, Валерия серьезно жалела о том, что рядом с ней нет мужчины. Пока жила с родителями, всю тяжелую работу по дому делал папа, да и доходов трех взрослых людей на семью хватало вполне. А сейчас, когда предстояло со всем справляться одной – от Леськи все равно никакого толку, – вдруг накатили тоска и одиночество. И почему она раньше не думала о замужестве или даже об отношениях? Не хотела ранить Олесю? Но ей, кажется, никогда не было до этого дела – вон даже сама советовала матери любовника завести. Нахалка!
Лера не позволяла себе думать о новой любви, да и времени на пустое копание в себе не оставалось. Но сейчас, невольно поразмыслив над своим одиночеством, она с горечью осознала, что родилась однолюбкой. Как и мать, только той больше в судьбе повезло. После Сергея Лера больше не знала и не хотела мужчин. Чувства, несмотря на то что она многим нравилась – пациенты в поликлинике часто начинали ухаживать, – не приходили. А секс без любви был ей не только не нужен, но и невозможен.
Вот и приходилось теперь выбиваться из сил самой, таская пакеты с вещами, бегая по мебельным магазинам и договариваясь с грузчиками за деньги. Спасибо отцу, согласился в выходные мебель собрать, а то бы и тут платить пришлось, а у нее уже ветер в карманах свищет. Остался только небольшой НЗ: накрыть в воскресенье вечером стол. И хотя приглашать она в гости никого не собиралась – измоталась совсем, – хотелось порадовать родителей и Леську праздничным ужином. Как-никак новоселье!
В воскресенье отец управился с мебелью только к восьми часам вечера. В кухне все уже было готово, и Леська, проголодавшаяся как дикий звереныш, хватала куски то с одной, то с другой тарелки, пока дед прикручивал ножки к столу. Валерия, валившаяся с ног от усталости после двух бессонных ночей, – отмывала, отскабливала, раскладывала, расставляла – едва сдерживала ярость. Все голодные! Но терпят же. Наконец стол был поставлен в центре комнаты и накрыт. В последний момент Валерия вспомнила про шампанское в холодильнике и поплелась за ним.
– Давай я открою, – предложил отец, когда Лера вернулась с бутылкой.
– Сама попробую, – возразила она, снимая фольгу, – надо ж когда-то учиться.
Лера чувствовала, как трясутся от усталости ее руки. Закончился эксперимент тем, что пробка резво выскочила в потолок, чудом не угодив в новую люстру, а вино полилось на скатерть и на Леську.
– А-а-а! – радостно завопила облитая с ног до головы дочь, а Лера, посмотрев ей в рот, обомлела: посреди языка сверкнула здоровенная штанга.
Олеся по изменившемуся выражению лица матери моментально сообразила, что та увидела, и торопливо захлопнула рот.
Потеряв контроль над собой, Лера даже не успела понять, что именно она делает – рука сама потянулась к дочери. Размахнувшись со всей силы, мокрая от шампанского ладонь залепила Олесе пощечину.
Голова девочки откинулась назад от удара, девочка не издала ни звука. Сквозь слезы, которым Леся не позволяла скатиться из глаз, она уставилась на мать. По щеке расползалась красная пятерня, а во взгляде дочери было столько злобы и ненависти, что Лере стало не по себе.
6
Леся вскочила из-за стола и бросилась в ванную комнату. Дед с бабкой испуганно переглядывались, а Лера кинулась вслед за ней. Она колотила ладонями в закрытую дверь, кричала,
