охотников поухаживать за ней. Но до сих пор никто из них не мог похвалиться ее благосклонностью; правда, никто и не заговаривал с цветущей вдовушкой о женитьбе.
Одним из самых влиятельных жителей Сан-Хуана был, несомненно, Исаак, хозяин таверны «У черного быка». Друг христиан во всем, что могло принести ему выгоду, Исаак был центром сложных любовных интриг, хранителем всех тайн, связанных с замыслами пиратов, и, кроме того, ростовщиком. Понятно, что, обладая подобными достоинствами, он был всем известен и всем необходим.
Таверна Исаака была построена так ловко, что в ней хватало места и для свидания влюбленных, и для заговора пиратов, и для трапезы охотников, причем все чувствовали себя в полной безопасности и так мало мешали друг другу, словно одни находились в Испании, а другие — на Ямайке или Тортуге.
Невзирая на все вышесказанное, Исаак пользовался высоким доверием испанского губернатора, которому сумел внушить, что является его агентом и может сообщать ему о всех замыслах пиратов и охотников, к тому времени ставших пугалом для испанской короны.
На следующий день после свидания Хулии с ее возлюбленным в Пальмас-Эрманас таверна «У черного быка» была почти пуста, и Исаак без помехи разливал из бочонка вино, благоразумно подбавляя в каждую бутылку малую толику воды.
В дверь постучали. Поспешно спрятав воду, Исаак крикнул:
— Войдите!
— На пороге появился Педро-живодер.
— Да благословит вас Господь, — увидев его, лицемерно воскликнул старик.
— Добрый день, маэсе Исаак, — сказал Медведь-толстосум, не снимая шляпы, — ты один?
— Один и готов служить вам.
— Отлично. Брось-ка все это, садись, побеседуем.
Исаак забил втулку, придвинул живодеру табурет, а сам уселся на бочонке.
— К вашим услугам, — сказал он.
— Прежде всего довожу до твоего сведения, что ночная затея не удалась.
— Не удалась? Почему? Девушка не пришла на свидание?
— Прийти-то она пришла. Но случилась одна вещь… В общем, тебе дела нет до того, что случилось, и я не собираюсь тебе рассказывать. Просто ничего не вышло. Что теперь делать?
— Что делать? Не так-то легко сказать. Особенно когда не знаешь, что же произошло ночью.
— А вот этого ты не узнаешь, любопытный мошенник.
— Нет, сеньор, ничуть я не любопытен. Но мне бы следовало знать, в чем дело, не то я могу дать вам неподходящий совет.
— Ладно, ладно, давай свой совет, а я сам тебе скажу, подходит он мне или не подходит.
— Воля ваша. Вы твердо решили сделать эту девушку своей?
— Да.
— И ради этого готовы пожертвовать чем угодно?
— Да, лишь бы только не пришлось драться на ножах с этими проклятыми охотниками.
— Понятно. Сейчас я вам предложу единственный возможный план. А вы сами скажете, не слишком ли это дорогая цена за девчонку.
— Посмотрим.
— Главная помеха на вашем пути к желаемой цели — этот проклятый охотник Железная Рука, которого любит Хулия, не так ли?
— Именно так.
— А если бы не было ни его, ни сеньоры Магдалены и вы оказались бы с Хулией один на один, все бы вышло по вашему?
— Без всякого сомнения. Ты, я вижу, не дурак.
— Значит, надо найти удобный случай…
— Вот, вот, удобный случай.
— Тогда женитесь на сеньоре Магдалене.
— Пречистая дева Мария! — подскочив на месте, воскликнул Медведь-толстосум. — Да ты с ума сошел или вздумал смеяться надо мной!
— Спокойствие, сеньор. Ни то, ни другое. Сеньора Магдалена не так уж стара или безобразна, чтобы вы пренебрегли ею, не будь вы влюблены в дочку.
— Пожалуй.
— Вы женитесь на сеньоре Магдалене, уедете с острова, отправитесь в Мексику или Панаму с обеими женщинами, а дорогой матушка может умереть или свалиться в воду, и вы останетесь один с девчонкой, далеко от всех охотников мира, да к тому же еще получите двойную выгоду — позабавитесь и с матерью и с дочкой. Признаться, мне самому очень нравится сеньора Магдалена, может быть, потому у меня и родился этот план.
Живодер задумался. Дело показалось ему достойным внимания.
Наконец он поднял голову.
— Ну что ж, все это не плохо, совсем не плохо. Будущая супруга мне не противна, а с этого проклятого острова так или иначе пора убираться; с этими дьяволами только и знаешь, что дрожишь за свою жизнь. Денег у меня хватит… но… как вы думаете, согласится ли сеньора Магдалена?
— Вот это уж зависит от того, как вы приметесь за дело.
— А как бы это сделать половчее? Начну, пожалуй, нежно поглядывать на нее, вздыхать с томным видом…
— Ну, этак-то вы просто останетесь в дураках. Женщину ее возраста этим не возьмешь, если речь идет о браке. Она высмеет вас, как мальчишку.
— Тогда как же?
— Берите ее на абордаж, без боковых заходов, без ухаживаний! Придите к ней домой, попросите разрешения поговорить с ней наедине и прямо так и выкладывайте, что для вас обоих ничего не может быть лучше, чем пожениться и уехать с этого острова. Предложите ей руку, и я уверен, что она немедля согласится.
— А если она скажет, что не любит меня?..
— Даже если она скажет, что обожает вас, не обольщайтесь. Тут не может быть других соображений, кроме выгоды. А в ее возрасте и при ее обстоятельствах брак с таким человеком, как вы, ей выгоден, уж можете мне поверить.
— А если ничего не выйдет?
— О, тогда и подумаем, что делать дальше. А пока смелей, и на абордаж!
— Правильно, завтра же пойду.
— А почему бы не сейчас?
— Сейчас?
— Почему же нет? Чем скорее, тем лучше. Сомнение — самая страшная из мук ада.
— Правильно. Сейчас и пойду.
И, решительно встав с места, живодер вышел из таверны.
Сеньора Магдалена с иглой в руках сидела в саду у дверей дома. Рядом с ней Хулия тоже занималась шитьем. Должно быть, они вели беседу о каких-то серьезных и важных делах, ибо не раз то одна, то другая, глубоко задумавшись, роняла работу на колени.
— Больше всего тревожит меня, — говорила сеньора Магдалена, — мысль о том, что в нежданный день Господь призовет меня к себе и ты, такая юная, останешься одна, без помощи и защиты.
— Не говорите так, матушка, — возражала Хулия. — Вы полны сил и еще молоды. Не скоро придет этот страшный день.
— Не думай, что смерть настигает только стариков. Могу умереть и я. Может быть, живи мы в другой стране, я так не боялась бы за тебя. Но здесь, среди этих людей… О, если бы мы могли уехать отсюда, я умерла бы спокойно, даже зная, что оставляю тебя круглой сиротой.
— Не убивайтесь так, матушка…
— Если бы ты, по крайней мере, вышла замуж, устроила свою жизнь…
Девушка зарделась.
