Повседневная жизнь русского средневекового монастыря

братией, но не до сытости (Прохоров. С. 238).

Другие жития также упоминают об иноках, подвизавшихся в посте и молитве в разных обителях. Но их имена и подвиги навсегда сокрыты от людей. Так что обиходник может дать нам только примерное представление о том, как постилась братия в том или ином монастыре.

Глава 10 Иноческий быт

Бытовые подробности редко встречаются на страницах житий. Русские монахи умели уделять немного внимания этой стороне земной жизни. Все, что мы знаем о быте иноков, известно главным образом из описей монастырского имущества. Сохранившиеся предметы обихода и предметы монашеской одежды того времени являются бесценным дополнением к этой не очень подробной картине. Быт монахов определялся основными правилами общежительного монастыря: всем иметь все равное, простое и дешевое, нужное, а не излишнее, и ничего не называть своим.

Кельи

Удивительная простота в быту была свойственна всем русским преподобным. До наших дней сохранилась точная копия часовни святого Кирилла Белозерского, которую кирилловские монахи устроили в XVII веке вместо древней, истлевшей от времени, часовни преподобного. Н. К. Никольский не без оснований предполагал, что это строение первоначально было не часовней, а кельей основателя обители (поскольку Пахомий Логофет в Житии святого нигде не упомянул о часовне, но говорил о келье). Так что мы имеем возможность представить себе, как выглядели первые кельи монахов, осваивавших лесные пустыни. Они были так же просты, как пресловутая пареная репа, которую иноки употребляли в пищу. Келья преподобного Кирилла — это «обычная незатейливая северно-русская клеть (в Житии преподобного Адриана Монзенского его келья прямо названа клетью. — Е.Р.). Из сосны, четырехстенная, рублено в замок из бревен, обтесанных как снаружи, так и внутри. Покрытие сделано из досок, скрепленных гвоздями со скалою на два ската. Небольшая низкая дверь с окном в виде малого отверстия ведет в помещение длиной 3 аршина 4 вершка и высотой до кровли 4 аршина. В южной стене прорублено небольшое «оконьцо», закрывающееся изнутри деревянной задвижкой. Потолка нет, пол сделан позже» (Никольский. Ч. 1. Вып. 1. С. 65). Таким образом, первые кельи были так малы, что в них едва помещался один человек, состояли они только из одной комнаты. Снаружи можно было расслышать, что говорили внутри.

Впоследствии кельи стали делать более просторными, обычно к ним пристраивали еще сени, в которых делали чулан и «предсение» — крытое крыльцо. Такие кельи описаны в житиях преподобных Александра Свирского, Мартирия Зеленецкого, Евфросина Псковского, Иринарха Соловецкого. В Соловецком монастыре в сенях келий по ночам обычно горел «служебный свешник» (фонарь). Для освещения монастыря и келий использовали ворванье — сало морских зверей.

Точное изображение монашеских келий представлено на миниатюре начала XVIII века, изображающей Нило-Сорский скит. Монастырь преподобного Нила стоял на болоте, поэтому, чтобы хоть как-то защититься от сырости, кельи здесь строили на высоком подклете. В верхней части стены делали волоковые окна (название происходит от слова «волочь», то есть речь идет об окнах, закрывавшихся деревянными задвижками). Они были небольшими, чтобы сохранить в келье тепло во время сильной стужи, и в то же время достаточными для того, чтобы в них просунуть голову и поговорить с пришедшим братом.

В XVI веке в кельях Кириллова монастыря «окончины» были «паюсными», по крайней мере большое количество таких окончин в 1601 году хранилось на складе в казенной палате.

Рядом с кельями обычно ставили дровяники — сараи, где хранились дрова. Топили кельи по-черному, дым выходил через окна. В 1621 году кирилловский иеромонах Ферапонт хотел поставить для себя белую келью с немецкой печью, но ему не разрешили (Никольский. Т. 1. Вып. 1. С. 39).

В кельях жили обычно по двое или по трое, в скитах — строго по одному. Первоначально кельи ставились на некотором расстоянии друг от друга. Создание единых келейных корпусов было довольно поздним явлением, в Кирилло-Белозерском монастыре, например, такие корпуса поставили только в XVII веке. В скитах кельи располагались на расстоянии брошенного камня, чтобы из окна кельи можно было видеть только одну келью и не слышать, кто как подвизается к Богу.

С ростом богатства обителей менялся и внешний вид келий, общежительный закон равенства постепенно приходил в забвение. В XVI веке у некоторых кирилловских старцев, постригшихся из богатых бояр и князей, были кельи из нескольких комнат и помещений для прислуги. У старца Ионы (Шереметева) в келье помещалось до десяти холопов, была даже своя поварня. По этому поводу царь Иоанн Грозный гневно восклицал в своем послании в монастырь: «Это ли путь спасения, если в монастыре боярин не сострижет боярства, а холоп не освободится от холопства?» «А в здешних монастырях до последнего времени держалось равенство между холопами, боярами и торговыми мужиками» (ПЛДР. 2-я пол. XVI в. М., 1986. С. 163).

Непременное стремление отличиться чем-нибудь от других людей является общим свойством человеческой натуры, и монахи не были исключением. Правда, возможностей для этого они имели немного. Некий изыск в одежде, келья повыше, чем соседняя, окно пошире или яблоня под окном — вот и весь выбор. Первые настоятели монастырей всегда решительно боролись с подобной оригинальностью. Когда преподобный Даниил стал, по общему выбору братии, архимандритом Переяславского монастыря, то первое, с чего он начал свою пастырскую деятельность, — перестроил все монашеские кельи на один лад. Братии он сказал: «Вы имеете весьма высокие кельи со всходами по лестницам, как властители и вельможи, а не так, как требует монастырский обычай. И вы, братия, переделайте их по смиренному монастырскому образу». Монахи были очень недовольны повелением игумена, но открыто прекословить не решились, только говорили между собой: «Сами на себя все это навлекли, хотели, чтобы он был нашим архимандритом, а не знали, что он наши обычаи разорит» (Смирнов. С. 40).

Преподобный Иосиф Волоцкий в своем уставе требовал от монахов, живших на служебных дворах, чтобы они имели такие же кельи, как и монахи в обители, и не устраивали больших окон или особых погребов. «А если у келий кто начнет яблони садити или вишни, или иной которой овощ, пусть соборные старцы ему запретят!» — беспокоился преподобный (ВМЧ. Сентябрь. Стб. 604). Монах не имел права даже ремонтировать свою келью без благословения настоятеля.

Когда монах постригался в обители, он получал келью со всем необходимым имуществом. Таково было древнее правило монастырей. Позднее распространился обычай давать вклад на келью. В таком случае монастырь строил монаху особую келью, но именно это и разрушало общежительный устав.

Келейное имущество также было простым, дешевым и необходимым, но при этом инок не должен был считать его своим. «Если хочешь в общем житии жить, — говорил преподобный Иосиф, — отрекись от всякой вещи и не имей власти даже над чашей» (ВМЧ. Сентябрь. Стб. 526). Пожалуй, только иконы и книги были личной собственностью монаха в киновии.

В восточном углу кельи всегда находились иконы и большой крест с Распятием. Перед ними стояли подсвечник, аналой; здесь монах совершал свое келейное молитвенное правило. Вдоль стены располагалось несколько лавок. Именно здесь, на лавке в красном углу, преподобный Мартирий Зеленецкий увидел однажды после молитвы сидевшую Пресвятую Богородицу.

Келейные помещения монахи использовали по-разному. Например, преподобный Мартирий в келье молился, читал, а спал в чулане. Соловецкий трудник Иоанн, наоборот, молился в чулане, а спал в келье. Местом отдыха служила обычно небольшая лежанка; преподобные, как правило, спали на простых рогозинах. Потом у иноков появились и подушки с наволочками, и «постельки».

Необходимыми предметами келейного быта были кумганец — медный рукомойник с носиком и крышкой, лохань и кувшин для воды. Рядом с ними, по обычаю, висело полотенце. Мыло также использовалось в монашеском обиходе, описи упоминают «косяки» простого и костромского мыла. В некоторых кельях имелись «боевые часы»: «с перечасьем и с гирями» или «струнные». Кроме лавок в