Тайрел выглядел очень озабоченным.
— Все в порядке. Но я должна поговорить с тобой. Знаю, время необычно, но я не могла спать.
Он пристально посмотрел на нее, и Элизабет внезапно ощутила его теплое, сильное прикосновение, и ее сердце упало. Но она была слишком слаба, чтобы высвобождать руку, да и не хотела.
— Принеси, пожалуйста, чай, Сигрэм, — сказал он.
Лизи потянула его за руку:
— Мы должны поговорить наедине.
Тайрел прошел за дворецким к двери и плотно закрыл ее. Затем повернулся к Лизи, которая нервно ходила по комнате. Ей было дурно от ужаса.
— Все не может быть так плохо, — произнес он.
Лизи покачала головой:
— Думаю, это зависит от тебя.
Тайрел широко раскрыл глаза:
— Ты хочешь сказать мне, что мы никогда больше не увидимся?
— Нет! — начала Лизи. — Конечно же нет! Я действительно хочу быть твоим другом.
Его лицо расслабилось.
— Ты здесь из-за этого?
Она кивнула, дрожа.
— Я должна рассказать тебе одну историю.
Она очень тщательно подумала о том, как продолжить.
Тайрел казался растерянным, но сейчас Лизи полностью завладела его вниманием.
— Очень хорошо. Не хочешь присесть?
— Нет. — Она сомкнула руки. — Моя сестра, Анна, которая теперь замужем, всегда была безрассудной, Тайрел, безрассудной и невероятно красивой. — Она попыталась улыбнуться, но не смогла. — Ты ее знаешь. Должен знать. Она была на нескольких костюмированных балах.
Тайрел был совершенно сбит с толку.
— Почему ты говоришь о своей сестре?
Лизи вздохнула.
— Она не злая, но самодовольная. Ее ужасно разбаловали, когда она была ребенком. — Сейчас она говорила торопливо. — Мама во всем ей потакала, и папа тоже. Поэтому, повзрослев, она не задумывалась перед тем, как удовлетворять свои потребности.
Тайрел встретился с ее взглядом:
— О чем это ты, Элизабет?
Лизи закусила губу, ее взгляд затуманился из-за слез.
— Я сказала тебе в письме, которое оставила в Уиклоу, что я не настоящая мать Нэда. Это причина, — прошептала она, — по которой я появилась в Рейвен-Холле год спустя, с твоим сыном на руках, сказав, что он мой.
Тайрел был озадачен. Затем Лизи увидела, что он начал понимать.
— Элизабет, я не получал того письма. Я подозревал, что Нэд был зачат на Хеллоуин, женщиной, которая была одета в твой костюм.
Лизи кивнула, дрожа:
— Этой женщиной была Анна.
Тайрел побледнел; она никогда еще не видела его таким бледным.
Лизи обхватила себя руками:
— Я планировала встретиться с тобой той ночью, Тайрел, но Анна испортила свой костюм, и мама настаивала на том, чтобы она вернулась домой. Анна попросила мое платье, и я, глупая, дала его ей.
Он смотрел на нее с недоверием.
— Пожалуйста, пожалуйста, попытайся понять! Я поклялась Анне, что никогда не выдам этот секрет. Даже если я и знала, что это неправильно, даже если я знала, что у тебя есть полное право знать правду, она попросила меня о помощи в тот день, когда родила Нэда. Мы планировали отдать Нэда в хорошую семью, но, когда взяла его на руки, я полюбила его и поняла, что не могу его отдать! Никому! Я решила, что он будет моим, и, как ты знаешь, я люблю его с тех пор так, словно он мой собственный сын.
Тайрел тяжело дышал.
— Элизабет! Я и понятия не имел, что той женщиной была твоя сестра! Я ждал тебя, и я очень разозлился, когда увидел вместо тебя ее. Боже мой! — Он провел рукой по волосам, видимо пытаясь понять. — Я хотел уйти, когда понял, что в саду меня ждала незнакомая женщина. Она была очень наглой. Она дала понять, что утолит мой аппетит, и я, в полном гневе, принял приглашение.
— Я знаю. Анна рассказала мне! — воскликнула Лизи. — Я знаю, ты не был ее первым любовником.
— Нет, не был! — воскликнул он, начав краснеть. — Это достойно порицания! Но, господи, это так многое объясняет! Я всегда удивлялся, почему ты сопротивлялась.
Лизи наконец села, но она не отводила взгляда от него. Она чувствовала облегчение, словно с ее плеч сняли тяжелый груз.
— Я умоляю тебя не сердиться на меня. Но, Тайрел, никто не должен знать. Анна счастлива в браке, и у нее ребенок. Мы должны защищать ее доброе имя.
И напряженное лицо Тайрела стало расслабляться.
— Да, должны. Ты ведь на все пойдешь, чтобы защитить Анну, или Нэда, или тех, кого ты любишь.
Лизи не знала, что сказать.
— Это природа любви.
— Это природа самопожертвования — и природа великой храбрости. — И он улыбнулся с некоторой болью. — Думаешь, я не размышлял много и долго, как ты признала Нэда своим сыном, самоотверженно пожертвовав своей репутацией и жизнью ради его благополучия?
— Не было жертв.
С удивлением она поняла, что Тайрел не сердится на нее.
— Я знаю. Я понял, как сильно ты его любишь, в первую ночь, когда мы занялись любовью.
Он сел рядом с ней, взяв ее руки в свои.
Лизи вспыхнула, не желая обсуждать тот обман.
— Я не понимаю…
Утро, похоже, стало утром полных и откровенных признаний.
Выражение лица Тайрела смягчилось.
— Элизабет, ты, должно быть, думаешь, что я глупый.
— Отнюдь!
Сейчас она поняла, что его сильные руки держат ее и не хотят отпускать.
— Первый раз, когда мы занялись любовью, ты была девственницей. В тот момент я понял, что Нэд не родной твой ребенок, что ты любишь его, как своего собственного, и что ты от кого-то защищаешь. Но я и подумать не мог, что это твоя сестра.
Лизи посмотрела в настоящем удивлении:
— Но ты никогда ничего не говорил.
— Я верил, что ты сама расскажешь мне правду, когда придет время, — произнес он. Он прикоснулся к ней. — Я никогда не благодарил тебя за то, что ты признала Нэда своим, что любила его и заботилась о нем так хорошо, как никто другой. Ты могла бы оставить его в приюте, но ты этого не сделала. Ты пожертвовала своей репутацией и жизнью ради моего сына. Элизабет, это то, что я знаю с первой ночи, что мы провели вместе. Это то, что я никогда не забывал, — это то, что я никогда не забуду.
Лизи не могла пошевелиться и не могла дышать. Она была тронута его благодарностью — благодарностью, но не любовью.
— Я восхищаюсь тобой. Нет никого, кем я восхищаюсь больше, — хрипло сказал он, положив руки на ее плечи.
Лизи не могла не радоваться. Его похвала всегда оказывала на нее мощное воздействие. Теперь,
