ухода возлюбленного».[56]
В «Похищении быка из Куальнге» встречается любопытное упоминание о сверхъестественных арфистах: «Тем временем пришли к ирландцам арфисты Кайнбиле из Эсс Руад, чтобы повеселить их, но подумали воины, что явились они от уладов следить за ними, и долго с жаром гнались за арфистами, пока те не ускользнули от них, обернувшись дикими оленями у камней Лиа Мор. Ведь хотя и звали их Арфистами Кайнбиле, были они сведущи в великом знании, предсказаниях и магии».
Античные писатели также упоминают о песнях и музыкальных инструментах, развлекавших слушателей. Афиней, цитируя Посидония, говорит: «Музыкой слух им ласкают так называемые барды – сочинители песенных славословий». Диодор Сицилийский также говорит о кельтах: «Есть среди них и поэты, слагатели песен, которых они называют «бардами». Исполняя песни в сопровождении инструмента, схожего с лирой, одних они воспевают, других порицают». В древних текстах упоминаются и другие инструменты, например свирели; по археологическим данным известны и трубы.
Инструментальная и вокальная музыка играла огромную роль на собраниях кельтов. На некоторых календарных праздниках (например, на празднике Карман в Уэксфорде, который проходил каждые три года 1 августа) устраивались состязания в музыке и пении.
Рис. 32. Бронзовая фигура танцующего мужчины из Невиан-Суйя (департамент Луаре, Франция).
На таких праздниках на открытом воздухе, которые зачастую длились по многу дней, также большой популярностью пользовались скачки. Праздники были посвящены какому-нибудь эпонимному божеству, обычно богине земли, тесно связанной с определенным географическим пунктом. Богиня Маха, например, дала свое имя королевской крепости, где она умерла, родив двух близнецов после состязания в беге с королевскими лошадьми, в котором она победила. Само название Эмайн Маха, возможно, означает «Близнецы Махи». Любое нарушение священного мира на таких больших календарных праздниках немедленно наказывалось смертью.
В древних текстах упоминаются также дураки и шуты; очевидно, что таких «эстрадных артистов» держали в знатных домах, чтобы веселить компанию, если требовались менее серьезные развлечения, не требовавшие никаких интеллектуальных усилий. Как ни странно, в древнеирландских текстах нет упоминаний о танцах, однако в других обществах они, безусловно, должны были быть. На континенте были обнаружены три небольших изображения, которые поддерживают эту точку зрения. Одно из них датируется еще гальштатской эпохой – это изображение танцующей женщины на декорированной керамике из Шопрона (рис. 15). Другие два – бронзовые фигурки из Невиан-Суйя (департамент Луаре), датирующиеся галло-римским периодом. Одно изображает обнаженную танцующую девушку (рис. 31), другое – также обнаженного танцующего мужчину (рис. 32). Еще одна бронзовая скульптура из Сен-Лоран-де-Буа изображает обнаженную женщину в позе, похожей на танцевальную.
Еда и питье
Античным авторам этот аспект жизни кельтов казался весьма занимательным, и они о нем много пишут. Особенно впечатляли средиземноморский мир кельтские обычаи, связанные с выпивкой. Способность кельтов поглощать крепкое спиртное проходит через всю их историю – и зачастую с печальными результатами (рис. 33). Например, Афиней, цитируя Посидония, рассказывает: «Тмин они кладут и в питье… На богатых пирах пьют неразбавленное привозное вино из Италии или Массалии и только изредка добавляют в него воды. На более скромных трапезах пьют пшеничную брагу, приправленную медом, а народ ее пьет и без приправ; называется она кормой. Отпивают они ее почасту, но понемногу, не более киафа из одной и той же чаши. Питье это разносит раб по кругу слева направо и обратно».
Гигантский пир был приготовлен в Галлии королем Ловернием. Это убедительное соответствие тому, что мы знаем о приготовлении пира из древних кельтских текстов:
«…Огородив прямоугольное пространство стороной в двенадцать стадий, он поставил там чаны, наполненные дорогим вином, снеди же заготовил такие горы, что по многу дней подряд мог угощать всех желающих, не испытывая ни в чем недостатка».
Подобные античные описания сложных приготовлений к пирам и того, как долго они продолжались, могут с не меньшим успехом относиться и к таким роковым ирландским пирам, как «Пир Брикрена». Здесь мы узнаем, что Брикрен приготовил пир для короля Конхобара, сына Несс и всех уладов. Он собирал еду весь год и построил дом в Дун Рудрайге, чтобы подать его там, – точно так же, как Ловерний построил свою ограду для пира. Затем Брикрен приготовил «кусок героя», который был у него наготове: откормленная молоком свинья, вол, который питался только молоком, травой и зерном, а также 100 пшеничных хлебов, испеченных на меду. Афиней также упоминает о традиции, связанной с «куском героя», который был столь неотъемлемой принадлежностью ирландских пиров: «В древности… за трапезой подавались цельные окорока и самому сильному воину вручалось бедро; если же кто-либо начинал спорить, то они вступали в поединок и бились насмерть». Диодор Сицилийский пишет: «Рядом с ними стоят жаровни с сильным огнем, на которых находятся котлы, а также вертела с целыми звериными тушами. Достойных мужей они чествуют, поднося им лучшие куски мяса».
Рис. 33. Пивная кружка (и ее дно) из Шэпвик-Хит (графство Сомерсет); ручка пивной кружки из Траусвинидда (графство Мерионет); ручка пивной кружки из Уаддон-Хилл, Стоук-Эббот (Дорсет).
Тщательно приготовленный пир подобного типа упоминается в сказании о Ллуде и Ллевелисе[57] в «Мабиногионе», и, хотя это и поздний источник, для нас он представляет интерес: «Третьей напастью было то, что в ту же ночь исчезали неведомо куда все запасы, хранящиеся в королевском дворце, пусть даже они были запасены на год». Человек, который уничтожает пир, оказывается сверхъестественным существом: король, стоя на страже, видит, как «во дворец вошел человек громадного роста, богато одетый и вооруженный, неся с собой корзину. И он положил в эту корзину все приготовленные яства и напитки и собрался уходить». Тот же самый человек, подобно своим ирландским собратьям (как мы уже видели), «посредством своего колдовства погружает всех в сон» с помощью «сладостного пения и музыки».
Диодор Сицилийский, как и другие средиземноморские авторы, обращает внимание на то, сколько же пили кельты на своих пирах и как это непременно порождало насилие. Женщины также принимали в этом участие; в «Пире Брикрена» есть еще один забавный эпизод – жены героев выходят из пиршественного зала со своими компаньонками «после обильных возлияний». Затем они начинают небывалую ссору из-за того, кто же из них в наибольшей степени обладает всеми добродетелями и очарованием; тут происходит «словесная битва женщин уладов».
На пирах островных кельтов часто пили вино, однако фактически наиболее популярным алкогольным напитком был эль (cuirm, галльское «corma»). Чаще всего для его приготовления использовали ячмень, однако употреблялись и рожь, и овес, и пшеница. Сначала зерно превращали в солод (brac или braich); затем его сушили в печи, пока он не затвердевал. Молотый солод перемешивали с водой, сбраживали, варили и процеживали до завершения процесса. Эль часто делали дома и для домашнего употребления. Были и профессиональные пивовары – cerbsire (от латинского «cerevisia», «cervisarius», что само по себе было заимствованием из галльского). Пили и другие сорта эля, а также медовуху. Само имя богини Медб означает «опьяняющая» или «пьяная»; мед, возможно, был самым характерным из кельтских алкогольных напитков. Бог, чье имя упоминается на алтаре, обнаруженном в Дербишире (теперь Хаддон-Холл), именовался Марс Бракиака, то есть «Марс Солода или Эля». Другие алкогольные напитки делались из ягод. Хотя виски и стало считаться типичным напитком гойделов, первое упоминание о виски в ирландских анналах относится к 1405 году н. э. Естественно, изготовление виски требовало перегонного куба, который был изобретен только в XII веке (рис. 34).
Еды и напитков кельтам, судя по всему, хватало, по крайней мере высшим классам. Легкий доступ к соли, естественно, позволял засаливать и хранить мясо скота, забитого осенью. Афиней говорит, что кельты едят небольшое количество хлеба вместе с большим количеством мяса: это подтверждают и
