– Интересно, почему он к нам не подходит? – размышляет Иззи. – Наверно, не хочет мешать. Значит, относится с уважением. Пустячок, а приятно, правда?
Я уже готова предположить вслух, что он попросту приклеился к стулу, когда возле нашего стола снова появляется официантка. На сей раз – с запиской. Все идет по плану…
– «Девушке с золотыми волосами»! – зачитывает Иззи. – Ух ты, я уже хочу за него замуж!
Она разворачивает записку, и мы вместе читаем: «Понимаю, что сегодня Вы не работаете. Но Ваша сияющая красота так потрясла меня, что осмелюсь спросить: не согласитесь ли Вы исполнить для меня один-единственный эротический танец? Разумеется, я оплачу Ваш труд выше обычной стоимости.
Ваш преданный почитатель Рид Махони».
Я дочитываю быстрее Иззи и смотрю на нее в ожидании реакции. Сперва она недоуменно морщит брови, затем открывает рот. Наконец лицо ее озаряется широченной улыбкой.
– Мама родная! Он принял меня за стриптизерку!
И чего она так радуется? Можно подумать, ее перепутали с Дженнифер Энйстон.
Мимо проходит, покачивая бедрами, Лейла. Иззи хватает ее за локоть и требует сказать, сколько ей обычно платят.
– За танцы? Двадцать баксов за танец.
– А чаевые получаешь?
– А как же! Каждый старается дать побольше, чтобы произвести на меня впечатление.
Глаза у Иззи становятся как блюдечки.
– Ну, сколько примерно?
– До миллиона и выше! – улыбается Лейла. – А что, решила поступить к нам на работу?
Иззи показывает ей записку.
– Ух ты! Тебе повезло – заполучила хорошего клиента. Платит он щедро.
– А он всегда фиксируется на одной девушке? – интересуюсь я, надеясь внести в это кипучее безумие щепотку разумной осторожности.
– Да нет, у него здесь любимиц нет. Он вообще нормальный мужик. Не лапает, ничего такого. Просто любит поболтать. Мне кажется, ему здесь одиноко. Приезжает в город по делам, знакомых нет… Сама я с ним не работала, так что больше ничего сказать не могу. Если захочешь принять его предложение, дай мне знать. Танцевать на публике тебе нельзя – ты ведь у нас не работаешь, но я вам организую укромный уголок…
– Ладно, – кивает Иззи.
– А теперь я побежала, у меня номер на третьей сцене.
Иззи о чем-то (понятно о чем) глубоко задумалась, а меня гложут дурные предчувствия. Кажется, с каждой секундой мы проваливаемся все глубже в какой-то потусторонний мир. Мимо проплывают неотличимые друг от дружки грудастые девочки. В стороне поднимается шум: вокруг одной из стриптизерш завязалась свалка. Подоспевает охрана, выручает девушку и выводит хулиганов. С безопасного расстояния мы смотрим, как Лейла, сексуально извиваясь, глотает огонь на сцене номер три. Наконец Иззи поворачивается ко мне и говорит:
– Джейми, может быть, ты с ним поговоришь?
– Хочешь, чтобы я поработала сводней? – уточняю я.
– Слушай, ты никогда меня не осуждала. Так не начинай сейчас. Я это сделаю!
«Видела бы меня мама!» – невольно думаю я, косолапо ковыляя к соседнему столику. Что сказать? Назвать ее настоящее имя? Придумать кликуху типа Золотой Локон? Главное; чтобы во взгляде читалось чувство собственного достоинства в сочетании с ноткой презрения ко всякого рода грязным ублюдкам.
Это не так-то легко: для грязного ублюдка лицо у Рида Махони удивительно доброе.
– Я пришла обговорить условия. – Голос звучит до смешного сухо, да и формулировка под стать не сводне, а какому-нибудь мафиозо.
Он расплывается в улыбке.
– Она согласна?
Я киваю.
– Я ее раньше не видел. Она новенькая?
Снова киваю. Чем меньше слов, тем лучше. Что и как я говорю, вы уже слышали.
– Будьте добры следовать за мной…
Я веду его, согласно инструкциям Лейлы, в заднюю комнату. Не тайное любовное гнездышко – просто пустующий кабинет. И все равно чувствую себя так, словно уже никогда не отмоюсь.
Под надзором Лейлы клиент занимает свое место в кресле. Теперь и воротник у него потемнел от пота. Лучше некуда!
Из густой тени светлой тенью выскальзывает Иззи. Останавливается напротив него и замирает. Долго, утомительно долго они смотрят друг другу в глаза.
Я оглядываюсь на Лейлу – та только плечами пожимает.
Чем дальше, тем больше мне не по себе. Я вздыхаю с облегчением, когда Иззи наконец прерывает
