– Слышала – что? – спросила Аликс.
За последние два дня она не слышала ничего, кроме сплетен о резком повороте в ее судьбе. Она даже стала подумывать, неужели так будет всегда. Нужно, чтобы прошли годы и годы – а может, и целая вечность, – чтобы в ее жизни наступил покой. И вот случилось что-то еще.
– Только не говори мне, что Ланселот де Гини будет сопровождать моего мужа в Италию.
Это была последняя сплетня, которую она вчера вечером слышала от дам герцога, после того, как они перестали судачить о ее браке с рыцарем Бригантом.
– Но неужели вы не знаете? – Этот факт, казалось, не только потряс Софи, но и доставил ей удовольствие. Она даже раскраснелась, предвкушая, как сообщит Аликс важную новость. – Неужели они вам не сказали?
Она не удовлетворила Северина. Он отсылает ее, и не только на время своего отсутствия, а навсегда.
Все в голове Аликс смешалось. Разве он не ушел от нее ночью, как всегда это делал Робер?
Но она была совершенно спокойна, когда задала Софи следующий вопрос:
– Расскажи мне, какую сплетню ты услышала на кухне?
– Вовсе не на кухне, – ответила Софи с ноткой торжества в голосе. – Рыцарь Бригант сам приходил к нам домой сегодня утром. Сам, а не послал одного из своих людей. Он спросил мою мать, не согласится ли она поехать в От-Флер. Он считает, что ей лучше находиться в монастыре, так как здесь ей оставаться опасно. Никто не знает, что может сделать этот монстр де Гини, когда герцог уедет отсюда. – Голос Софи стал еще более заговорщическим: – Но он спросил мою мать, не может ли она меня отпустить…
– Отпустить тебя?
– …чтобы поехать в Италию.
– Мой муж хочет взять тебя с собой в Италию? – Аликс почувствовала укол ревности, что весьма ее удивило. – Хотя ему будет нужен уход во время путешествия, чтобы кто-то готовил ему, чтобы…
– Он берет меня для вас.
– Для меня?
– Потому что вы будете сопровождать его в Италию. Он отвезет вас в Бельведер.
Леди Бригант не видела своего мужа весь день; он не прислал ей даже весточки о ее изменившихся обстоятельствах. Она не слышала ничего ни о нем, ни от него. На поле для турниров под ее окнами его тоже не было. Она высматривала его из окна, но не нашла.
После того как она приняла ванну, ее пригласили присоединиться к другим знатным дамам из свиты герцога – они трудились над гобеленом для вдовствующей герцогини, которая сопровождала своего любимого сына. Это было большое панно, изображавшее тщательно продуманную сцену из сельской жизни, пасущихся единорогов, игроков на флейтах и цветущих деревьев, сотканную из серебряных и золотых нитей. Рисунок был скопирован с гобелена, хранившегося в Клюни, в монастыре, содержавшемся на деньги ее мужа, покойного герцога. Филипп Смелый, отец Жана Бесстрашного, хотел, чтобы там каждый день служили мессы за упокой его души. Учитывая преступления, которые он совершил, это было, по мнению многих, хорошим вложением капитала. Всемилостивый. Господь мог бы проявить сострадание, отпустив ему часть грехов, но лучше действовать наверняка, прося у него прощения при помощи ежедневного чтения молитв. Не было никаких оснований называть Филиппа Смелым. Старый герцог пользовался такой же дурной славой и был столь же кровожадным, как и его сын. Молва гласила, что старый герцог завещал своей вдове следить, чтобы монахи каждый день читали заранее, оплаченные молитвы.
Сейчас, когда она вторично вышла замуж, Аликс уже не была хозяйкой Мерсье и могла исполнять свои обязанности в качестве хозяйки только тогда, когда Ланселот де Гини – а она все еще не могла называть его графом де Мерсье, хотя твердо, решила быть вежливой с ним, – попросит ее об этом. Он этого не делал, и у нее не было предлога отказаться от общества вдовствующей герцогини и ее дам. Именно по этой причине она проводила свой первый день замужней жизни, работая вместе с дамами над гобеленом под неусыпным надзором вдовы.
Аликс, которая любила заниматься рукоделием, вдруг обнаружила, что отчаянно скучает. К тому же она очень нервничала. Каждый раз, когда кто-то входил в комнату, Аликс вскакивала и поворачивала голову в том направлении. Она не замечала ни перешептывания дам, ни того, что они толкали друг друга локтями.
Но ни единого слова не пришло от ее нового мужа, и он сам так и не появился.
– Нет, моя дорогая, серебряная нить должна проходить здесь, а не там. Иначе картина будет испорчена, не так ли?
Голос герцогини был звонким, и все захихикали. Ее невестка сказала:
– Я была точно такой же после свадьбы. Я едва могла усидеть на месте и весь день вертелась, даже несмотря на ванну из сосновых иголок, которую няня приготовила для меня. У меня тогда еще была няня, так как меня выдали замуж, когда у меня еще молоко на губах не обсохло.
– Да это было сто лет назад! – воскликнула одна из ее подруг, поддерживая общее веселье.
– Я была старше тебя на целых десять лет, – произнесла герцогиня, – но травяная ванна мне не помогла, Я едва сидела и все же не могла дождаться, когда наступит ночь… – Она замолчала, давая другим возможность вволю посмеяться, затем продолжила: – Я слышала, что во время второго брака дела обстоят совершенно по-другому – женщина становится более опытной и поэтому не испытывает такого удовольствия, как в первом браке, – но, судя по реакции леди Бригант, я думаю, это не тот случай.
– Возможно, потому, что на сей раз леди оседлал опытный наездник, – хихикнула одна из дам.
– Вполне возможно, – высказалась другая дама, – но никто не знает, есть ли у него опыт. Рыцарь Бригант кажется мне серьезным человеком, не умеющим угождать женщинам. О нем ходят слухи, но никаких сплетен. Это очень странно, особенно если учесть, что он весьма привлекателен.
– Какие широкие плечи!
