В тех местах, где женщины одеты в черное, а их жизни еще: чернее, никто не таращит глаза, когда женщины отдаются на волю ритма.
Аликс кружилась вместе со всеми. Музыка становилась все зажигательнее. Она кружилась, двигалась, танцевала, а тамбурины гремели все громче, эхом отзываясь в ночи. Она чувствовала гальку под голыми ногами, а в глазах под опущенными ресницами горел огонь. Кровь вскипала в ее венах. Даже с закрытыми глазами она знала, что и другие женщины кружатся в танце под музыку своих мужчин, точно так же, как кружится в танце она. Она почувствовала, что Северин тоже взял в руки тамбурин и заиграл.
Знание пришло от инстинкта, и в танце этот инстинкт становился сильнее. Он пульсировал в тяжелом ночном воздухе. Сейчас она знала, что этот инстинкт появился в ней со дня встречи с Северином, когда ее жизнь начала круто меняться.
Она доверяла этому инстинкту. Она доверяла своему знанию. Они вместе подскажут ей путь.
Аликс танцевала, танцевала и танцевала, пока не почувствовала на плече руку мужа. Пока он не отвел ее в их палатку.
Глава 20
– Рим гораздо меньше, чем должен быть, – удивилась Аликс. Она сидела рядом с мужем на вершине холма. Внизу перед ними, как манящая ладонь, простирался маленький город.
– Что значит «меньше, чем должен быть»? – рассмеялся Северин.
– Из-за его могущества. – Аликс тоже рассмеялась. Они оба светились от счастья под лучами теплого майского солнца. – Мы всегда слышим о Риме больше, чем о Париже или Буде. В нем находится папа. Это центр религии и всего христианского мира.
– Я бы сказал, что это скорее центр интриг, – заметил ее муж. – Ты, случайно, не забыла, что второй папа находится в Авиньоне?
– Это другой папа, – упорствовала Аликс. – Он французский папа.
– Французский папа? – Северин снова засмеялся. – Как быстро вы изменились, миледи Бригант. Всего месяц назад вы считали себя француженкой.
– В самом деле? – Аликс наморщила носик. – Я этого не помню. Я не помню своей жизни без тебя.
– Это доставляет мне удовольствие, но так ли это на самом деле? Не напоминает ли тебе Рим что-то другое, вернее, какое-то другое место?
Аликс снова посмотрела вниз, на этот раз более внимательно. Она увидела жмущиеся друг к другу маленькие, низкие строения, окрашенные охрой и теснившиеся на крутом берегу реки. Она увидела огромные просторы зеленых холмов.
– Буду, – ответила она наконец. – Он напоминает мне столицу Венгрии. Хотя Буда гораздо меньше и компактнее. Буда представляется мне старше Рима, хотя я знаю, что это не так.
Рим казался мирным и сонным, когда Аликс смотрела на него с северных холмов. Однако когда они въехали в него, Аликс поняла, что он совсем другой.
– Как муравейник, – громко сказала она, стараясь перекричать царивший вокруг гвалт. – Даже в Париже гораздо тише и свободнее. А какая здесь торговля! Мы только что въехали в город, а мне уже предложили купить золотой обруч, медовый крем для лица и дешевые этрусские серьги.
– На твоем месте я бы недоверчиво отнесся к этрусским серьгам. Скорее всего, их сделали несколько месяцев назад в районе, где чеканят серебро. Римляне умеют торговать. Если бы у них была возможность, они бы продали и собор Святого Петра.
– Я буду осторожной, чтобы не позволить нищим купчишкам меня соблазнить, – хмыкнула Аликс. – Я знаю, что теперь я жена простого солдата и должна беречь каждый ливр.
– Ты сейчас в Италии, а не во Франции. Здесь ты должна считать каждый флорин. Но идея правильная. – Северин резко оборвал смех и внимательно посмотрел на жену. – Хотя ты можешь немного потратиться.
Аликс отвернулась от рулона зеленого шелка, который ей пыталась всучить какая-то женщина.
– Могу немного потратиться? И это говорит мой муж, генерал армии, который должен иметь дом, продовольствие и обмундирование! И это говорит человек, который неоднократно напоминал мне, сколько акров плодородной земли. Бургундии надо продать, чтобы снарядить рыцаря на войну?
– Твое платье выглядит ужасно, – поморщился Северин.
– Ничего подобного, – обиделась Аликс. Она посмотрела на свое пропыленное шерстяное платье и кружевные перчатки. – Это всего лишь дорожная пыль, – объяснила она.
– Я не говорю, что ты выглядишь плохо, дорогая, – улыбнулся Северин, умело направляя коня в узкую улочку. – Я сказал – твое платье выглядит плохо.
– Это легко исправить, – с облегчением ответила она. – Я могу почистить его, когда мы доберемся до места нашего расположения. Оно будет выглядеть как новенькое.
– Чистка не изменит его цвета, – произнес Северин, поворачиваясь к жене. – Оно всегда будет траурно-черным.
– Но я же вдова! – удивилась Аликс. – По церковным законам я должна носить траур три года.
– Согласен, но сейчас, мадам, вы сами должны принять решение, останетесь ли вы вдовой или станете женой.
Аликс сосредоточенно нахмурила брови.
– Означает ли это, что для того, чтобы стать женой, я должна снять с себя траурное платье?
Северин кивнул.
– А затем провести много волшебных часов в лавках купцов, покупая новые яркие наряды?
