Непостижимая тайна

посмотрела на дядю Тэда. Интересно, кто-нибудь, кроме меня знает, что он вообще не представляет, о чем говорить? Дядя как раз поднялся к микрофону и заявил:

– Писательство – это всего лишь работа. Не лучше и не хуже любой другой.

Я очень надеялась, что он не будет продолжать, но он уже сел на любимого конька.

– В общем, мы можем рассмотреть мою работу, как если бы я не писал книгу, а делал велосипед. То есть мне надо спланировать раму велосипеда – это будут идея и сюжет, затем надеть на раму колеса – это герои, характерные типажи, а потом добавить механизм – это собственно шутки. Мне придется как следует проверить размер и конфигурацию всего этого, или когда я поверну педали – ой-ой, цепь слетела…

В зале одобрительно захихикали.

– Так что я всегда заранее планирую все части своего романа. Целая книга – это как машина, хорошо отлаженная и как следует смазанная. Под смазкой я понимаю стиль письма.

Когда он закончил, к микрофону подошел Мервин Турлесс и сказал, что да, он согласен со всеми пунктами. Но ему шутки представляются чем-то вроде специй в супе. Потом слово взяла женщина и согласилась с ними обоими, и добавила (так, словно она стеснялась этого факта), что очень часто, сочиняя шутки, она начинала смеяться сама. Дядя Тэд отобрал у нее микрофон и сказал, что он никогда не смеется над своими шутками. Это фатально. А Турлесс добавил, что это очень некультурно – самому смеяться над своими же шутками. К тому времени я окончательно скисла. Я вспомнила старые окна в доме дяди Тэда и подумала с тоской, что, возможно он никогда, ни за что не увидит в них то, что вижу я. В общем, куча радостей за одно утро – сперва лист новостей, теперь еще и это… Разве необходимо всем обязательно рассказывать, как ты сочиняешь свои невероятные книги, зачем читателям обязательно видеть изнанку твоего творчества? Роскошная ведущая посмотрела на писателей почти что с презрением и вдруг спросила:

– Неужели творчество так похоже на машину? Позвольте и мне вставить свои замечания. А что насчет элемента чуда? Разве шутки не рождаются у вас сами собой, словно по волшебству? Разве у вас не бывает вдохновения?

– Нет, – ответил дядя Тэд, – работа есть работа. Нельзя позволить себе увлечься. А иначе книга станет опасной, сокрушит вас. И ее в итоге невозможно будет продать.

– Я даже больше скажу, – встрял Мервин Турлесс. – Если и есть элемент чуда в нашей работе, то это деньги.

– Истинно так, – согласился дядя Тэд. – Ваша правильная формула правильно оценивается в денежном эквиваленте.

На этом месте я встала и вышла. Даже не стала придерживать дверь, чтобы она не хлопнула. У меня было такое чувство, что до сих пор меня все обманывали. Велосипеды. Машины. ФОРМУЛЫ… Нифига себе! Я стояла в коридоре с самым мрачным видом, и тут откуда-то появился козел Ванаблес и осторожно прикрыл за мной дверь. К моему удивлению у него на лице было такое выражение, словно он думал то же, что и я.

– Деньги, – заявила я мрачно, – велосипеды !

– Знаю, знаю, – сказал он. – Они думают только о продаже книг и никогда о творчестве. И ради бога не поправляйте очки с таким зверским видом, а то я кинусь спасать этих бедных писателей. Хотя мне вовсе не хочется их спасать. Как насчет чашечки кофе?

Так, к своему удивлению, я оказалась за стеклянным столиком с ненавистным мне человеком, и мы очень мило пили кофе и болтали. Я думаю, козел Ванаблес сам не меньше удивился этому факту. Во всяком случае, его глаза за золотой оправой очков казались удивленными. Я решила начать разговор с безопасной темы и спросила у него, читал ли он сегодня лист новостей.

– Что, здесь выпускают лист новостей? Как на нормальных конференциях? Это довольно трудная задача, верно?

Я поняла, что он пригласил меня на кофе не из жалости, и выдала ему все свои соображения относительно старых окон в доме дяди Тэда.

– А он только и мог родить идею, что эти окна увеличивают стоимость его дома! – Сказала я в заключение. – Тфу!

– А вы не думали, что это просто повод для него, чтобы поговорить об этих окнах? – Заметил Ванаблес. – Возможно, они оказывают на него влияние, вот он и говорит «ценность». Привык все считать на деньги, и другого слова найти не в силах. Возможно, ему вообще трудно говорить о вещах, которые кажутся странными, из ряда вон выходящими? Может, он боится, что люди сочтут его чудаком?

– Хоть бы попробовал… – пробурчала я. – И вообще вы сказали, что не хотите его защищать.

– Да, я помню, – ответил он. – Но я знаю, что в любой работе надо долго и трудно двигаться вперед, а потом вдруг наступает минута, когда в мозгу все словно взрывается, и тогда все становится просто и ясно, все делается само собой, и появляются новые свежие идеи… Ваш дядя наверняка испытывал что-то подобное. И другие писатели тоже. Иначе они не могли бы делать то, что они делают. Просто описать это не могут. Ну, вот и прикидываются снобами, и говорят то, что от них хотят слышать. Или они так думают, что от них хотят слышать именно это.

– Неплохо сказано, – заметила я. – Но описание чего-то, это в общем их профессиональная обязанность. Так что тут они все потерпели крах. А вы кем работаете?

– Ох, я… это, я создаю новые компьютерные игры и иногда еще кое-какое программное обеспечение.

– Что? Виртуальные убийства пришельцев? – спросила я. – Ты-ды-ды, бах! бах! Обожаю убивать пришельцев.

– Думаю, у вас здорово выходит, – ответил он. – Вы многое можете делать лучше других. Это связано с вашим происхождением. Не моя мысль, я ее выловил из фантастических книг. Здесь, в комнате дилеров их полно. Я вообще-то ни единой не прочитал.

– Тогда самое время начать! – воскликнула я. Ничего себе – не читал ни единой! Он возражал, что не хочет, чтобы спекулянты-дилеры на нем наживались, но я возразила, что он просто не хочет начинать, вот и все. И как только мы допили кофе, я потащила его в комнату дилеров. До этой минуты я даже войти туда не осмеливалась. Просто тихонько страдала на пороге. Я знала, что если я хочу заказывать еще что-то, кроме бесплатного завтрака, то не должна переступать порог этой комнаты. Но если купит кто-то, а не я, я ведь тоже могу получить от этого удовольствие! Я заставила Ванаблеса купить все культовые книги (представляете, он не читал даже «Я робот» и «Властелина колец»!) и пару моих любимых книг, так, три- четыре автора, которые мне ну очень нравятся. Я рассчитывала взять их потом у него почитать. Мы также поразглядывали драконов и драгоценности. А потом перешли к комиксам (У них был старый «Песочный человек», но цена оказалась такая, что меня отшатнуло) и к киоскам с картинами и поделками. Зинка Феарон продавала очень красивые вещи, но тут же стоял киоск, полный стеклянных пришельцев – просто удивительно уродливых.

– Чем-то напоминает джемпер вашей тети. Она ведь вам тетя, верно? Тот, с заварным кремом, размазанным по плечу.

– Я подозреваю, что это все-таки яйцо, – сказала я. – Да, это наша Джанин.

Разговор немедленно напомнил мне про то, что было за завтраком, и про безумного хорвата со странным именем, который думал, что мой дядя написал книгу про короля Артура. Я спросила у Ванаблеса, почему он так странно смотрел хорвату вслед. Забыла, с кем имею дело! Он просто ответил:

– Мне было его жаль… Подумать только, во что превращает человека война!

Я знала , что он соврал, но поняла, что правду он мне не расскажет. И то, что видел вчера Ник, и эта его реакция на хорвата – подозреваю, что все как-то связано. Странно. В общем, мы продолжили разглядывать картины. Если бы вчера мне кто-то сказал, что я сегодня буду по-приятельски болтать с этим козлом, я бы вскипела от негодования. Но мы, тем не менее, стояли рядышком и обсуждали картины Зинки, когда к нам подскочил голландец Пант. Ванаблес взял его за руку и с чувством сказал:

– Как хорошо, я вас встретил! Хотите пойти обедать вместе с нами?

Вот как? С нами ? Только не с этим голландцем. Ванаблес вообще-то человек денежный, и он будет ожидать, что я смогу купить себе обед в этой дорогущей столовой. Поэтому я как можно быстрее их покинула. И столкнулась с Ником у лифта. Мой кузен был похож на кошку, которая только что слопала миску сливок.