трех лет я работал с кентаврами и был очень счастлив – я изучал их, выяснял их особенности и привычки. Думаю, нет ничего, что я не знал бы о кентаврах. Тогда я затосковал по дому, почти как сейчас. Я не могу этого объяснить словами, просто тот мир не был Землей, вот и все. Ветер там дул не так. Запахи не те. Трава неправильного цвета, хотя и зеленая. Много мелочей, вроде воды – ты ведь заметил, что ее вкус везде разный? Тогда я вернулся сюда и решил стать жокеем. Это было не так хорошо, как быть кентавром, но все-таки здорово.
После длинной паузы он добавил:
– В новом рождении я хотел бы стать кентавром. Может быть, так оно и будет. Попытаюсь устроить.
После еще более долгой паузы он сказал:
– Думаю, уже время звонить доктору.
Телефон у него был на кухне.
Я тщательно набрал номер и вспомнил, как я вспылил, когда брат позвонил мне, а я все еще злился из-за убийства молодого Тимоти. Похоже, я был чуть не единственным человеком, кто по-настоящему жалел о том, что он умер. Но сейчас мое горе было сильнее воспоминаний. В тот момент, когда мне ответили, я забыл про Тимоти. К моему удивлению, доктор обещал приехать минут через десять. Я быстренько положил трубку и кинулся в спальню.
– Стэн? – сказал я в темноту.
Ответа не было.
Он свесился с кровати и не шевелился. Стэн умер, как и хотел, в одиночестве. Я осторожно уложил его назад.
– Стэн? – снова позвал я, но ничего не почувствовал. Не было вокруг никакой магии.
– Вы так много говорили, что будете рядом, – произнес я громко.
Но ответа так и не дождался.
Глава 2
Незадолго до Рождества, когда основная часть хлопот, связанных со смертью Стэна, была уже позади, я наконец внимательно вчитался в список, который он мне оставил. Там значилось всего пять имен. Две женщины и трое мужчин. Если верить адресам, одна из женщин была американкой, а вторая – англичанкой. Мужчины были из Англии, Голландии, и – тут мне пришлось срочно полезть за атласом – из Хорватии. Я вздохнул и попытался представить себе, как их найти. А ведь еще надо было придумать для каждого предлог поисков, никак не связанный с магией! Я решил, что это довольно удачно, что по крайней мере трое из них говорят по-английски. Стэн так же снабдил список датами рождения – всех, кроме хорвата. Английская девушка и голландский парень оба были довольно молоды. Ему исполнилось двадцать четыре, а ей двадцать. Это было очко в их пользу, так как другие двое уже разменяли четвертый десяток. Мысль о том, что мой ученик будет намного старше меня, не слишком мне нравилась. А мне было двадцать шесть. Однако я принялся разыскивать всех пятерых.
Мне не хочется подробно рассказывать об этих неудачных поисках. А тут еще подоспели праздники, и моя мать естественно пожелала, чтобы хоть один из сыновей провел Рождество у нее в гостях… Шесть недель без остановки я путешествовал. Я прилетел в Амстердам, чтобы найти голландца, Корнелиуса Панта. И тут выяснилось, что он получил грант и смог отправиться путешествовать. Я погнался за ним в Авиньон, только затем, чтобы узнать, что он уже в Риме, оттуда пришлось ехать в Афины, а потом – в Иерусалим. Четыре дня я не мог добиться толку от итальянцев и греков по телефону, а когда добился, мой Корнелиус уже двинул в Австралию. Тут я сдался и решил просто подождать, когда он вернется. Мои американские друзья помогли мне разыскать Тэнси-Энн Фиск, старшую из двух женщин, но когда я уже совсем собрался вылететь в штат Огайо, как вдруг мне срочно сообщили, чтобы я не торопился. Фиск была помещена в некую закрытую клинику, куда вовсе не допускали мужчин. Эта клиника значилась в отчетах магидов как место с «сомнительной эзотерикой». Однако, возможно, она просто отправилась туда, чтобы побыть в тишине и покое. В любом случае я ничего не мог поделать и попытался проследить путь англичанина Мервина Турлесса. Этот для разнообразия катался по Японии с циклом лекций. Что касается хорвата Габрелисовица, то у него в стране как раз была война. Мои НАТОвские источники опасались, что он в числе пропавших без вести.
В общем, с некоторой тайной радостью, я вернулся к поискам английской девушки. Я подумал было, что ее поиски увенчаются успехом – во всяком случае, мы находились в одной стране. Кроме того, по данным Стэна она обладала самым большим талантом к волшебству. Я тайно надеялся, что в ученицы выберу именно ее. Я даже немного размечтался про то, какая эта будет симпатичная и интеллигентная девушка, и как приятно мне будет ее обучать. Я представил, как она удивится, когда я объясню ей, кто такие магиды, и в чем состоят наши обязанности. Короче, я очень хотел с ней встретиться.
Но и ее мне не удалось найти. У нее были немного запутанные семейные отношения. По бристольскому адресу, который дал мне Стэн, проживала ее тетя, сестра отца. Предполагалось, что Мари Мэлори живет у нее и учится в университете. Я стоял на пороге дома ее тети, мокрые дети выбегали под проливной дождь и снова забегали в дом, наконец, они с воплями притащили тетю, которая, перекрикивая их, сообщила мне, что бедняжка Мари вернулась к своей матери в Лондон, разве я не знал? Родители Мари развелись. Очень печально. Повысив голос, насколько возможно (ибо дети шумели ужасно), я потребовал лондонский адрес Мари. Тетя в ответ прокричала мне, что толком не помнит, но если я соглашусь немного подождать, то она спросит невестку. Еще минут пять я стоял под проливным дождем и наблюдал, как тетя борется с кучей детей и одновременно разговаривает по телефону с невесткой. В конце концов, она продиктовала мне адрес (правда, за точность не ручалась), а я записывал на мокрой бумаге и чернила расплывались большими жирными пятнами. На следующий день я отправился в Лондон. Дождь все не кончался. Часть адреса я понял верно, это было на юге Лондона. Но, как выяснилось, вместо «Грайн китхен» я написал «Райн киттен»* и поэтому искал очень долго. Оказалось, это был магазин здорового питания. Позади целой выставки продуктов из сои, стояла высокая стройная женщина в белом комбинезоне. Сперва я подумал, что это, вероятно и есть Мари Мэлори. Женщина выглядела очень молодой и приятной, цвет волос у нее явно был натуральный. Но когда я подошел ближе, то увидел, что она гораздо старше. Это могла быть мать Мари. Мои кляксы в мокром блокноте информировали меня, что тогда это, возможно, госпожа Баттл. Однако на двери заведения было написано «Миссис Наттл»**. Я решил не рисковать и просто спросил, могу ли я видеть Мари Мэлори. Она покачала головой и посмотрела на меня с сильным подозрением.
– Ничем не могу вам помочь, – сказала она.
– А почему?
– Похоже, вы слишком мните о себе, молодой человек. – Сказала она. – Шикарный акцент, чисто выбриты, плащ дорогой, ботинки так и сияют… о, да, я отлично понимаю, чем вы ее купили. Вы решили, что такая, как она, недостойна вашей любви? Или она просто недостаточно тщательно гладила ваши рубашки?
На три секунды я онемел. Потом понял, что неудержимо краснею. Ясно, что мне нравится быть красиво одетым, но так и зудело заявить ей, что рубашки себе я глажу только сам. Однако, я понял, что тогда точно рассмеюсь, поэтому только глубоко вздохнул, чтобы собраться с мыслями.
– Госпожа Баттл… ээээ, Наттл, – начал я. – Клянусь вам, я никогда ничего плохого вашей дочери не делал!
– Тогда почему она так несчастна? И зачем вы ко мне явились? Хотите, чтобы я помогла вам помириться с дочерью? А вот вам! Она уже ускользнула через ваши аккуратно вычищенные коготки!
– Госпожа Баттл, – снова попытался я.
– Наттл, – поправила она, – никогда не любила людей, которые считают, что они классно выглядят, если носят шейные платки. Чем вам не нравится нормальный человеческий галстук? Знаете, что, милый мой – вот теперь я видела вас и удостоверилась. Я скажу своей дочери, чтобы она никогда больше не водила знакомство с молодыми людьми, у которых много красивых шейных платков!
Мне так и хотелось ей сказать, что комбинезон со множеством строчек и кнопок тоже о многом может
