Петр, распалясь гневом, закричал «ложись!» и несколько раз ударил его дубиною, приговаривая сказанные им слова. [92, с. 686.]
Ян Д'Акоста
Один молодец, женясь на дочери Д'Акосты, нашел ее весьма непостоянною и, узнав то, всячески старался ее исправить. Но, усмотрев в том худой успех, жаловался ее отцу, намекая, что хочет развестись с женой. Д'Акоста, в утешение зятю, сказал:
— Должно тебе, друг, терпеть. Ибо мать ее была такова же; и я также не мог найти никакого средства; да после, на 60-м году, сама исправилась. И так думаю, что и дочь ее, в таких летах, будет честною, и рекомендую тебе в том быть благонадежну. [77, с. 99.]
Д'Акоста, будучи в церкви, купил две свечки, из которых одну поставил перед образом Михаила- архангела, а другую, ошибкой, перед демоном, изображенным под стопами архангела.
Дьячок, увидя это, сказал Д'Акосте:
— Ах, сударь! Что вы делаете? Ведь эту свечку ставите вы дьяволу!
— Не замай, — ответил Д'Акоста, — не худо иметь друзей везде: в раю и в аду. Не знаем ведь, где будем. [77, с. 101.]
Известный силач весьма осердился за грубое слово, сказанное ему Д'Акостою.
«Удивляюсь, — сказал шут, — как ты, будучи в состоянии подымать одною рукою до шести пудов и переносить такую тяжесть через весь Летний сад, не можешь перенести одного тяжелого слова?» [77, с. 102.]
Когда Д'Акоста отправлялся из Португалии, морем, в Россию, один из провожавших его знакомцев сказал:
— Как не боишься ты садиться на корабль, зная, что твой отец, дед и прадед погибли в море!
— А твои предки каким образом умерли? — спросил в свою очередь Д'Акоста.
— Преставились блаженною кончиною на своих постелях.
— Так как же ты, друг мой, не боишься еженощно ложиться в постель? — возразил Д'Акоста. [77, с. 103.]
На одной вечеринке, где присутствовал и Д'Акоста, все гости слушали музыканта, которого обещали наградить за его труд. Когда дело дошло до расплаты, один Д'Акоста, известный своею скупостью, ничего не дал. Музыкант громко на это жаловался.
«Мы с тобой квиты, — отвечал шут, — ибо ты утешал мой слух приятными звуками; а я твой — приятными же обещаниями». [77, с. 104.]
Контр-адмирал Вильбоа, эскадр-майор его величества Петра Первого, спросил однажды Д'Акосту:
— Ты, шут, человек на море бывалой. А знаешь ли, какое судно безопаснейшее?
— То, — отвечал шут, — которое стоит в гавани и назначено на сломку. [77, с. 111.]
Д'Акоста, человек весьма начитанный, очень любил книги. Жена его, жившая с мужем не совсем ладно, в одну из минут нежности сказала:
— Ах, друг мой, как желала бы я сама сделаться книгою, чтоб быть предметом твоей страсти!
— В таком случае я хотел бы иметь тебя календарем, который можно менять ежегодно, — отвечал шут. [77, с. 114.]
Имея с кем-то тяжбу, Д'Акоста часто прихаживал в одну из коллегий, где наконец судья сказал ему однажды:
— Из твоего дела я, признаться, не вижу хорошего для тебя конца.
— Так вот вам, сударь, хорошие очки, — отвечал шут, вынув из кармана и подав судье пару червонцев. [77, с. 116.]
Другой судья, узнав об этом и желая себе того же, спросил однажды Д'Акосту:
— Не снабдите ли вы и меня очками?
Но как он был весьма курнос и дело Д'Акосты было не у него, то шут сказал ему:
— Прежде попросите, сударь, чтоб кто-нибудь ссудил вас порядочным носом. [77, с. 116.]
Сказывают, что гоф-хирург Лесток имел привычку часто повторять поговорку «благодаря Бога и вас». Д'Акоста, ненавидевший Лестока за его шашни с женой и дочерьми его, Д'Акосты, однажды, в большой компании, на вопрос Лестока:
— Сколько у такого-то господина детей?
Отвечал ему громко:
— Пятеро, благодаря Бога и вас. [77, с. 117.]
Князь Меншиков, рассердясь за что-то на Д'Акосту, крикнул:
— Я тебя до смерти прибью, негодный! Испуганный шут со всех ног бросился бежать и, прибежав к государю, жаловался на князя.
— Ежели он тебя доподлинно убьет, — улыбаясь говорил государь, — то я велю его повесить.
— Я того не хочу, — возразил шут, — но желаю, чтоб Ваше Царское Величество повелели его повесить прежде, пока я жив. [77, с. 120.]
Жена Д'Акосты была очень малого роста, и когда шута спрашивали, зачем он, будучи человек разумный, взял за себя почти карлицу, то он отвечал:
— Признав нужным жениться, я заблагорассудил выбрать из зол, по крайней мере, меньшее. [77, с. 121.]
Несмотря на свой малый рост, женщина эта была сварливого характера и весьма зла. Однако Д'Акоста прожил с нею более двадцати пяти лет. Приятели его, когда исполнился этот срок, просили его праздновать серебряную свадьбу.
— Подождите, братцы, еще пять лет, — отвечал Д'Акоста, — тогда будем праздновать тридцатилетнюю войну. [77, с. 121.]
В царствование Петра посетил какой-то чужестранец новопостроенный Петербург. Государь принял его ласково, и, вследствие того, все вельможи взапуски приглашали к себе заезжего гостя, кто на обед, кто на ассамблею.
Чужестранец этот, между прочим, рассказывал, что он беспрестанно ездит по чужим землям и только изредка заглядывает в свою.
— Для чего же ведете вы такую странническую жизнь? — спрашивали его другие.
— И буду вести ее, буду странствовать до тех пор, пока найду такую землю, где власть находится в руках честных людей и заслуги вознаграждаются.
— Ну, батюшка, — возразил Д'Акоста, случившийся тут же, — в таком случае вам наверное придется умереть в дороге. [77, с. 121–122].
Д'Акоста, несмотря на свою скупость, был много должен и, лежа на смертном одре, сказал духовнику:
