Он повернулся и отошел. И словно из-под земли откуда-то возникли дети. Грязные, лохматые, неряшливые, они вопили и хватали его за сутану. Священник достал монетку и покрутил в пальцах. Беспризорники восторженно завизжали, и вся ватага вместе с незнакомцем двинулась к городу. Только тут Франческа заметила, что священник сильно хромал. Короткая нога заставляла раскачиваться его тело вперед и назад, и она удивилась, почему при таком изъяне он не обзавелся паланкином. Или по крайней мере не ездил на коне. Словно прочитав ее мысли, калека оглянулся, и графиня заметила, как болезненно исказились его черты. Она почувствовала к несчастному жалость, но в этот миг звякнул колокольчик у ворот, ей же пришло в голову, что во время их разговора ни он не спросил ее имени, ни она его. Хотя Франческа была уверена, что знает этого человека. И он тоже наверняка ее знал.
– Мать Катерина сейчас вас примет, – сообщила маленькая жизнерадостная монашка.
Сестра Игнация была приставлена к воротам привратницей. Она взяла с простого деревянного стола сальную свечу и повела Франческу через залитый светом луны крохотный двор, по истертым ступеням резной каменной лестницы. Постучала в дверь и раскрыла ее перед гостьей.
– Мать Катерина, позвольте вам представить графиню Дуччи-Монтальдо. Она путешествует и просит оказать ей на несколько дней гостеприимство. – Она говорила так важно, будто представляла очень знатную особу.
Франческа ожидала, что настоятельница не понравится ей – уж слишком много хорошего твердили о матери Катерине, а излишние похвалы всегда вызывали подобно зрения в роду Дуччи-Монтальдо. Все восхваляли настоятельницу: и графини Донати, и оборванец, который показывал ей дорогу. Даже Бельдан. А Бельдан был отнюдь не глуп.
Одетая в черное, с волосами, забранными под белую шапочку, преподобная Катерина вышла из-за стола и распахнула объятия навстречу гостье.
– Большая честь познакомиться с вами, – проговорила Франческа, приседая в реверансе.
Настоятельница была настолько маленького роста, что при этом их лица оказались на одном уровне. В сумраке выражение глаз матери Катерины показалось графине необыкновенно живым и юным, хотя она понимала, что перед ней женщина не первой молодости, раз она девочкой играла с леди Беатрис. Монахиня бросила проницательный взгляд на зажатую в ее руке белоснежную розу. Но в темных глазах настоятельницы не отразилось любопытства.
– Графиня, мы рады принимать вас у себя. – Подкрепляя свои приветливые слова, она коснулась Франчески теплыми руками. – Леди Беатрис мне о вас писала. Мы с ней вместе выросли в маленькой деревеньке Орте под Римом. Были соседками, но потом вели очень разный образ жизни. Лишь благодаря воле Божьей остались добрыми подругами. В этом я вижу Его благословение. Мы часто переписываемся. Во всяком случае, так было до недавнего времени. Но теперь заболела моя помощница, и я опаздываю с ответами. Зато леди Беатрис прилежная корреспондентка, и в каждом ее письме есть похвала вам. Она говорит, что вы с Лючией сделались такими же подругами, как мы в молодости.
Доброжелательность матери Катерины подкупила Франческу, и она неожиданно для себя ответила:
– Из рассказов леди Беатрис я поняла, что благосклонные слова из ваших уст – большой комплимент. Никого она не ценит выше, чем вас.
Настоятельница рассмеялась и предложила Франческе кров, еду и вино. Точно так же, как предложила бы все это принцессе или бродячей цыганке. И не задавала никаких вопросов. Даже не спросила, как молодая женщина добралась из Флоренции в Рим. Только показала на стул. И Франческа с удовольствием дала отдых ногам. У нее выдался трудный день.
– Мы держим удобные комнаты для гостей, – между тем продолжала монахиня. – Что касается церковной службы, то наш орден строго придерживается правил бенедиктинцев. Можете присоединяться к нам, когда вам угодно. Но обязательное правило – помощь в работе. Думаю, это вас не обременит.
– Я привыкла к работе, – просто ответила Франческа. Более того, долгий беззаботный день ее пугал. Лучше чем-нибудь занять руки и при этом строить в голове планы.
– Я такой вас и представляла, – заметила с улыбкой мать Катерина. Они еще немного поговорили. Вернее, говорила настоятельница, а Франческа слушала. Монахиня поведала о жизни в монастыре и, немного смущаясь, о забавных случаях с ней в миру. – Мы с Беатрис были самыми непослушными детьми в деревне. Похлеще любого сорванца. Лишь один мальчишка осмеливался с нами играть. И еще, конечно, Приска. Беатрис вам о ней не рассказывала? Странно... Вы на нее очень похожи: такие же волосы цвета матушки-земли, глаза цвета листвы и даже веснушки на носу. Очень большое сходство. Но Приска давно умерла.
– Муж Лючии тоже умер, – вздохнула Франческа. После того как она встретила кардинала Конти у ворот монастыря, у нее появились веские основания не рассказывать о битве при Ареццо. Сестра Игнация сказала ей, что это был именно он: «Вам повезло, что вы его встретили». Но тут же добавила: «Хотя он здесь часто бывает. Почти каждый день. Такой занятой человек! Но они с нашей настоятельницей – большие друзья».
Франческа тогда кивнула, как кивала сейчас. Но ведь на пальце кардинала было кольцо со звездой – такой же, какую носил Ги. И дружба матери Катерины и кардинала Конти стала ее пугать. В теплой, уютной комнате на нее повеяло холодом.
– Умер? Как это случилось? – Глаза монахини сочувственно затуманились.
– Недалеко от Ареццо произошло сражение с французами. И Антонио... погиб.
К ужасу Франчески, ее глаза наполнились слезами. «Господи, только не здесь и только не сейчас», – молила она. Но слезы уже бежали по ее щекам и капали на платье. Слезы обо всем и обо всех. Об Антонио, Лючии и их оставшемся без отца ребенке. О Белле. О себе и своих глупых мечтах. И о Бельдане, которого увел неизвестно к какой судьбе ухмыляющийся Симон Мальвиль.
Это ее вина. Если бы она была к нему добрее во время пути, он, наверное, заметил бы опасность и не бросался бы вперед сломя голову. Она хотела быть добрее. Сколько раз намеревалась протянуть руку, заверить, что по-прежнему его любит. Но давала о себе знать обида. Снова и снова. И тьма в ее душе оказалась сильнее любви.
– Ну-ну, – успокаивала ее мать Катерина. – Вы устали. Вам требуется отдых. Поговорим утром.
Комната Франчески оказалась маленькой и очень чистой. Но в окно колотились ветви средиземноморской сосны, и графиня решила, что ей не удастся уснуть. Белизна помещения напомнила об уединенном жилище Саверио, а запах вечнозеленого растения вернул во вчерашний день. Она понимала:
