В кровати их двое — могильщик с античным именем и шлюха с античным профилем.
— После предательства Взлетающего Орла я очень сильно страдал, — говорит Джокасте Виргилий. — Но теперь все забылось. Мне уже все равно.
— Ты можешь остаться здесь жить, Виргилий, если хочешь, — отвечает ему Джокаста. — Будешь жить в Доме и присматривать за девушками. Хватит тебе бродить вверх и вниз по склонам этой проклятой горы, ты уже достаточно повидал и совершил. В том, что случилось с нашим островом, никто не виноват. Пора тебе отдохнуть. Пускай твой Взлетающий Орел отправляется дальше один, если хочет; ты сделал для него все, что мог.
— Или все, что считал нужным сделать, — отвечает Виргилий. — Сию минуту он никуда не хочет идти, он собирается поселиться здесь и жить. Поселиться в К.! Кто знает, возможно, все так и должно было закончиться — ничего больше не поделаешь, он нашел свое место. Но иногда я думаю… — Виргилий внезапно замолкает.
— Ты думаешь, что в его силах сделать то, что не смог сделать ты? — заканчивает за него Джокаста. Виргилий ничего не отвечает.
— Месть еще никому не приносила добра, — мягко замечает тогда мадам. — И ты и я, мы оба хорошо знаем, что Гримус сейчас недоступен. Ни для кого.
Виргилий пожал плечами.
— Может и так. А может и нет…
— Что же такое есть в этой Лив, — спросила тогда Джокаста, — что обрекает мужчин на такую муку? Стал бы ты ненавидеть Гримуса, если бы не Лив?
— Скорее всего нет, — отвечает Виргилий.
— Лив, — бросает Джокаста, словно сплевывает. — Ты должен забыть ее, Виргилий. Ее, Гримуса и Взлетающего Орла. Мыслями тебя нет здесь, а я не могу спать с зомби.
Виргилий усмехается.
— Ты очень терпеливая женщина, Джокаста, — замечает он. — Налей мне еще вина — в нем есть прощение и забытье. Я рад буду остаться с вами.
— Джокаста?
Мадам пошевелилась.
— Джокаста, послушай…
Виргилий напряженно сидит в постели и оглядывается по сторонам. В сумраке он видит свое отражение в большом зеркале, висящем против кровати на стене.
Джокаста приподнимается на локте.
— Ну что ты придумал на этот раз? — сквозь сон бормочет она. В прошлые ночи подобное повторялось регулярно; среди сна Виргилий вдруг вскидывался от непонятной тревоги. «Исцеление подсознания происходит дольше всего», — обычно извинялся он в таких случаях.
— Я только что вспомнил, — говорит он. — В ту ночь, когда я пришел в город. Разве ты забыла? Что- то странное случилось тогда…
— Господи! — охнула Джокаста. — Как я могла забыть. Провал…
— Точно. Что это такое было, черт возьми?
— Не знаю, — отвечает она. — Раньше такого не случалось.
Виргилий надолго замолкает и смотрит в окно, на темную массу горы Каф, вершина которой, как обычно, затянута тучами.
— Что затеял этот глупец теперь? — дрожащим от гнева голосом спрашивает наконец он.
— Возможно, он теряет свою власть, — тихо отвечает Джокаста.
— Это было похоже… — начинает Виргилий и замолкает.
— Это было похоже на то, что смерть на миг приоткрыла свой глаз, — говорит вместо него Джокаста.
Ни он, ни она так и не смогли уснуть в ту ночь.
— Знаешь, взбираясь на гору в последний раз, — говорит Виргилий, — я снова обрел свой дар. К сожалению, ненадолго. Потом я снова все потерял. Но я опять странствовал.
— Тебе нужно оставить эти занятия, — отвечает Джокаста. — Остальным повезло больше чем тебе; мы не подвержены болезни, вот что я хотела сказать.
— Как тот король, который регулярно принимал понемногу яд, чтобы никто не смог отравить его, — заключил с невеселой улыбкой Виргилий.
— Да, — ответила Джокаста, — именно так.
Виргилий откинулся на подушку.
— Одного ты никогда не сможешь понять, — говорит он. — В мире нет ничего, что могло бы сравниться со странствиями по измерениям. Ничего даже близкого.
— Забудь об этом, Виргилий, — отвечает Джокаста. — И иди ко мне.
Глава 38
Ирина Черкасова легким облачком кисеи выплыла навстречу Эльфриде Грибб и запечатлела на каждой ее щеке поцелуй.
— Ах, дорогая моя, — воскликнула она, — как тебе удается быть одновременно такой добродетельной и обворожительной? Воистину, ты поступаешь несправедливо — присваиваешь
Эльфрида краснеет:
— Ты льстишь мне, Ирина, и наговариваешь на меня. Ничего подобного — мистер Орел скоро поймет это и научится различать мои слабости.
— Мистер Орел, — томно приветствует Взлетающего Орла Ирина и протягивает ему длинную полупрозрачную руку. — Мы уже очень и очень наслышаны о вас. Эльфрида взяла вас под свою опеку — вам повезло, она настоящая святая.
— Если по внешности действительно не следует судить, — отвечает Взлетающий Орел, склоняясь для поцелуя над этой ручкой, — то, по-моему, с вами мне тоже повезло.
Ирина Черкасова весело смеется в ответ, но глаза ее, серые и таинственные, как замечает Эльфрида, продолжают внимательно изучать и ощупывать незнакомца, искрясь обещанием.
— Две святые, дорогая! — восклицает она, обращаясь к Эльфриде, — сразу две святые; иначе как сообщницами нас не назовешь.
Глаза Ирины продолжают дразнить Взлетающего Орла. Глазам этим известна их власть. Чело Эльфриды чуть заметно омрачается.
— Так пойдемте же, пойдемте! — восклицает Ирина и, схватив Эльфриду за руку, увлекает ее в
— Позволю себе дать вам совет, мистер Орел. Будьте осторожны.
Ирина и Эльфрида, обе бледные, обе снедаемые жгучим любопытством, обе похожие на статуэтки из тонкого фарфора, плывут впереди. Взлетающий Орел мысленно изумляется потрясающей быстроте смены впечатлений, полученных по прибытии в К.: от вопиющей грубости «Эльбы» до в равной степени вопиющих прелестей мира этих двух женщин; но еще более занимал его другой вопрос — так ли велико внутреннее, глубинное отличие, скрытое за столь разными фасадами этих противоположных миров?
Граф Александр Черкасов с виду был мужчиной видным и привлекательным. В каждом рукаве у него скрывалось по платку; один платок был уже мокрым насквозь, второй быстро нагонял товарища. Граф
