Гримус

усталого Виргилия Джонса, беспомощного и несчастного, бродить, разговаривая с самим собой, снаружи. День клонился к закату, темнело.

Мидия, спрятавшись за крайними деревьями на опушке, тихо плакала, сочувствуя их беде.

— Он предупреждал тебя о Лихорадке Измерений? — спросила его Лив. — Нет? Я так и знала. Он хотел, чтобы ты переболел ею, поскольку лишь таким образом он мог сделать из тебя того человека, который ему нужен. А говорил он тебе о том, какой опасности ты можешь подвергнуться, с таким-то лицом, в К.?

— Чем вам всем не нравится мое лицо? — начиная раздражаться, спросил Взлетающий Орел.

— Так он и об этом умолчал, — с удовлетворением промолвила Лив.

Голова под капюшоном плаща кивнула; в голосе зазвучало презрение.

— Два раза он подвергал твою жизнь опасности. Сейчас он собирается сделать это снова. Так он и вправду ничего тебе не сказал?

— Виргилий дважды спас мне жизнь, — ответил Взлетающий Орел. — Он предупредил меня о том, что может ждать меня сейчас, и я дал согласие. Так что там с моим лицом?

— Бедный глупый мальчик, — проговорила Лив, укладываясь на кровать.

Взлетающему Орлу ничего не оставалось, кроме как усесться посреди океана грязи на стул с кожаной обивкой.

— Бедный глупый мальчик, — повторила Лив. — Ты похож на Гримуса как две капли воды, как отражение в зеркале — на оригинал. Возможно, ты выглядишь чуть моложе, кожа твоя чуть белее, но сходство все равно потрясающее. Ты был нужен Гримусу, и из-за тебя он затеял большую бучу. Твоя сестра Птицепес интересовала его только постольку поскольку. Ему был нужен ты. Рожденный-От-Мертвой.

Она очень много обо мне знает …

— Сиспи, — догадался он. — Сиспи и Гримус — это один и тот же человек?

Темная непроницаемая фигура на кровати кивнула.

— Но если я так похож на Сиспи… на Гримуса, тогда почему Птицепес мне ничего не сказала об этом? Она обязательно рассказала бы мне о таком совпадении… мы тогда были очень близки.

— Гримус, — ответила Лив, — великий обманщик. Он мог изменить внешность, наклеить усы или бороду… да кто его знает. Он проведет любого, можешь не сомневаться, несчастный глупый двойничок. Именно твое лицо и заинтересовало его так. Он был просто сражен. Но забрал он не тебя, а Птицепес.

Последовал взрыв грубого смеха. Лихорадочно переваривая услышанное, Взлетающий Орел понял, что ему невыносимо хочется увидеть скрытое под капюшоном лицо.

— Есть и еще одно, что тебе небезынтересно будет узнать. Гримус очень привлекательный мужчина, — продолжила Лив. — Возможно, это откроет тебе глаза кое на что.

Деггл называл его красавчиком.

Вы совсем не тот, кем кажетесь … — сказала ему Ирина.

Грибб стоит в ногах его постели и приговаривает: «Замечательно. Замечательно».

Узнавание в направленных на него взглядах в «Зале Эльба», Пекенпо, сказавший с особой интонацией: мистер Джонс и незнакомец.

Призрак, Дух Каменной Розы.

Призрак Гримуса.

Вот почему Ирина Черкасова так мгновенно воспылала к нему страстью. Вот почему он так заинтересовал Эльфриду. Вот почему Мидия смотрела на него так потрясенно. Вот почему он сразу же не понравился Джокасте. Сам того не ведая, он жил под чужой личиной, испытывая на собственной шкуре последствия отрицательных и положительных реакций окружающих на достоинства и недостатки, приписываемые личности неизвестного хозяина. Многое теперь становилось на свои места.

— Вижу, ты многое начал понимать, — сухо заметила Лив и лениво потянулась в кровати. — Видеть, что творится с людьми, когда они наконец узнают правду, никогда не надоедает.

— Правду, — бездумно повторил Взлетающий Орел.

— Теперь, — продолжила Лив, — я открою тебе другую правду, правду обо мне. Я расскажу тебе это потому, что ты изголодался по правде. Вот правда о Лив: она ненавидит Гримуса. Она ненавидит Виргилия. Она ненавидит эту адову гору.

— Но она продолжает жить на горе, — заметил Взлетающий Орел.

— Ненависть, — ответила Лив, — это нечто очень близкое к подлинным могуществу и власти. Многих ты знаешь, кто по собственной воле отказался от власти?

Взлетающий Орел открыл было рот, чтобы ответить, но Лив не позволила.

— Пора заглянуть в книгу, — сказала она и сунула руку под подушку.

Неподвижно сидя на стуле в темной комнате, пешка неизвестно в чьей игре, как было провозглашено скрывающим от него свое лицо оракулом, без надежды на успех, чему подтверждением были досадливые глухие возгласы и бормотание за окном, Взлетающий Орел слушал историю острова Каф; сейчас, когда он думал, что уже ничто не способно удивить его, он узнал такое, от чего по его спине побежал холодок благоговейного ужаса. И как обычно, все его прежние догадки оказались неверны.

Развешанные по стенам вырезанные из дерева изображения видели, как женщина Лив достала из- под подушки очень, очень старую записную книжку в обложке из потертой кожи.

— Когда-то давно, — объяснила она, — Виргилий вел дневник. Я прочитаю тебе основное, самые главные выдержки из его дневника — тебе стоит это услышать.

В темной загородке в углу комнаты громко закудахтали и забеспокоились куры.

— Я буду читать не все, а только самое важное, — сказала она и заговорила — медленно, нараспев, очевидно, читая по памяти, поскольку за окнами комнаты уже спустился вечер и последний источник света, дозволенный в доме, — окно — уже почти померк. Лив помнила дневник Виргилия наизусть.

Середа, 19-е июня.

Мои дневники всегда были моими лучшими друзьями. Письменное слово гораздо преданней и постоянней человеческого бытия. И гораздо откровенней. В нем, точно в чистом и ровном зеркале, можно ясно увидеть свои недостатки, но оно покажет вам их без всякой злобы и упрека. Это та же дружба, если угодно.

Хочу сразу предупредить вас, мой дорогой друг, что сегодня вам придется призвать на помощь всю свою усидчивость и напрячь внимание. Поскольку я собираюсь поведать вам правду, поверить в которую непросто. А я хочу, чтобы мне поверили.

Если человеку удается вовремя взлететь на гребень событий, то можно считать, что будущее его обеспечено. Милейший Брут. Наверное, он был прав. Ясно одно: вал событий наконец достиг и моей тихой гавани. Хотя рассчитывать в таких условиях на безусловно благоприятное будущее пока сложно. Однако я заговорился и никак не перейду к сути. Начало всегда дается сложнее всего. По крайней мере, мне.

Мои извечные недостатки вполне обычны: глубокомысленная лень, легкий, как бабочка порхающий от одного предмета к другому рассеянный ум, что в свое время очень помешало мне претворить мои вдохновенные археологические планы в жизнь. Лень, по известной всем иронии, ведет прямиком к физическому труду. Но за все нужно платить, а держать в руках лопату я давно уже научился. Пускай пользоваться ею мне теперь приходится для немного иной цели, закапывания, а не раскопок. Себя я сейчас вижу выполняющим общественно-полезный в перспективе труд — я шпигую почву материалом будущих археологических изысканий. Другого пути нет: если в труде нет достоинства, то его следует придумать себе в утешение.

Наверно вам уже известно, что мой работодатель, хозяин — человек по имени Николас Деггл. Не далее как вчера он заходил навестить меня. (Пользуясь случаем, приношу свои извинения за то, что так давно не брался за перо. Дело в том, что события последних дней не давали мне свободно продохнуть). Думаю, Деггл заглянул ко мне просто от нечего делать. Эта его привычка, нагрянуть неожиданно, сильно