Гвардейцы уже не впервые прохаживались по поводу красных, воспаленных глаз Вейса. Сердито смахнув с них слезы, маг сказал:
— Отнесем его в хижину.
Марафис молчал, пока они поднимались с ним на берег. Основную тяжесть Ход принял на себя — Вейс держал Ножа за ноги. Они продвигались с трудом, и Нож, должно быть, сильно страдал, но ни разу не вскрикнул и не выругался. Кто-то возможно, восхитился бы подобной стойкостью, но Вейсу было не до того: страх перед тем, что ему предстояло, давил на грудь, как свинец.
Добравшись наконец до хижины, он ощутил новую боль, дергавшую в голове, как больной зуб.
— Втащи его в дом и раздень, — сказал он Ходу. — И выломай пару половиц. Нужно будет быстро развести огонь.
— Тебе тоже нечего топтаться на пороге, Женомуж. Пойдешь с нами. — Ход перетащил Марафиса через порог. Сам Нож молчал — возможно, впал в беспамятство.
— Мой господин вызывает меня. Я должен поговорить с ним.
Эти слова возымели ожидаемое действие: Ход, как и все невежественные Рубаки, боялся колдовства, как самого Ободранного. Он потрогал эмблему у себя на груди и произнес вполголоса имя Создателя.
— Ступай, — прошипел Вейс, довольный его суеверным страхом, на котором легко было сыграть. — Лучше тебе не оставаться здесь, когда мне явится его двойник.
Ход запер дверь очень проворно для человека с восемью пальцами и при этом прищемил полу своего плаща. Он оторвал застрявший кусок, не открывая двери, — решил, видно, пожертвовать ошметком кожи, лишь бы не увидеть, чего доброго, призрак.
Вейс ехидно улыбнулся. Двойниками и призраками очень удобно пугать детей и таких вот полудурков. Но улыбка тут же погасла, и он, прислонившись к стене хижины, открылся тому, кто вызывал его.
От боли и потрясения у него захватило дух. Пентеро Исс ожил в нем, как второе сердце. Все волосы на теле Вейса встали дыбом, все поры раскрылись, источая пот. Как Исс это делает? На таком расстоянии для этого требуется невероятная сила. Он ведь не просто говорит издали, а входит в чужое тело, подвергая себя опасности обратного удара. Вейс, конечно, сам впустил Исса в себя, но разум и тело не всегда действуют заодно, и самосохранение может оказаться сильнее мысли. Что, если нить порвется?
«Успокойся, Сарга Вейс. Я ведь говорил тебе, что свяжусь с тобой в пути».
Вейс передернулся так, что позвонки захрустели, и страх объял его чистым спиртовым огнем.
«Что вы хотите от меня?»
«Асария с вами?»
«Нет. Она едет на север, в Иль-Глэйв. Нож попытался взять ее вчера на озере, но лед проломился, и она убежала».
«А что семерка?»
«Семерки больше нет. Нож обморожен, Ходу обрубили пальцы, остальные мертвы». Вейсу даже в голову не пришло солгать — ведь Исс был внутри него.
«Я пошлю к вам другую семерку. Ступайте в Иль-Глэйв и ждите их там».
«Но нам придется вернуться в Венис. Нож нуждается...»
«Позаботься о нем, Сарга Вейс, — для этого ты ему и придан. Вы должны следовать за Асарией на Север и вернуть ее назад. Семья Ангуса Лока живет около Иль-Глэйва, и он непременно заедет к своим. Найди и их заодно».
Спорить Вейс не мог. Сила Пентеро Исса намного превышала его собственную — от нее веяло чем-то чуждым, потусторонним.
«И не вздумай надуть меня», — прозвучало уже издали — это Исс удалялся на юг, в Венис, в уютное тепло своего тела.
Вейс обмяк, привалившись к обледенелой бревенчатой стене. Последствия разговора с Иссом чувствовались, как песок на губах, но Вейс не любил плеваться и вместо этого сглотнул. Откуда Исс получил такую силищу? Ведь он слаб — Вейс прощупал правителя на этот предмет еще в их первую встречу. И вдруг такое.
Пытаясь успокоиться, Вейс провел рукой по лицу и скривил рот, уколовшись об однодневную щетину.
— Входи, Женомуж!
Вздрогнув от голоса Хода, Вейс сделал несколько вдохов и выдохов, оторвался от стены и вошел. Марафис лежал с разутой желтой ногой, и кожа слезала с его обмороженного лица клочьями. Вейс собрал свои силы в кулак. Его страх уже проходил, как бывает всегда, когда человек в гневе желает доказать свое превосходство тем, кто считает себя сильнее его. Так, значит, Ход убьет его в случае неудачи? А кто сказал, что Ход, проснувшись, не увидит, что его оставшиеся восемь пальцев отвалились так же, как первые два? И что Пентеро Исс не почувствует, что кто-то вторгся в его собственное тело и что источник его тайной силы перешел в другие, более искусные руки?
Вейс потешил себя этими мыслями ровно столько, чтобы успокоиться. Его ждала работа, и гордость, при всей его ненависти к Марафису Глазастому, не позволяла ему оплошать.
Подавив дрожь отвращения, он вошел в каналы обмороженной плоти Ножа.
31
ИЛЬ-ГЛЭЙВ
Райф узнал дхунитов еще за пятьсот шагов. В синих с медью военных цветах Дхуна, на тяжело нагруженных битюгах, с блестящими, как стекло, начищенными копьями, они ехали на юг по Глэйвской дороге, заставляя сторониться повозки и ручные тачки. Их было всего двое, но они бросались в глаза, словно стальная гора. Они сидели прямо, смотрели вперед, держа руки на древках притороченных к седлам копий, и синие татуировки, как вены, змеились под их дхунскими шлемами.
Ангус сказал что-то — предупредил, кажется, что на них лучше не пялить глаза, — но Райф не обратил на это внимания.
Кланники на Глэйвской дороге! Райф невольно ощупал кожаную ленту, связывающую его волосы. Черноградского серебряного обруча давно уже нет, а черные прошвы на его тулупе под грязью можно и не разглядеть. Все, что осталось у него от клана, — это серебряный колпачок на тавлинке со священным камнем да серебряная проволока на рукояти Темова меча. Даже волосы у него скоро станут длиннее, чем носят в Черном Граде. У них стригутся короче, чем во всех других кланах, презирая всяческие косы, хвосты и бритые макушки, столь же обычные в клановых землях, как белый вереск, расцветающий по весне на заливных лугах.
— Посторонись, Райф. Дай им проехать.
Краем глаза он увидел, как Ангус сворачивает на обочину. Даже он уступает дорогу дхунитам! От этой мысли у Райфа что-то заныло в груди.
Наезженная дорога звенела под тяжкими подковами битюгов. Послеполуденное солнце светило прямо в лицо дхунитам, неспешно едущим навстречу. Они метнули быстрый взгляд на Райфа и столь же быстро отвели глаза. Он по-прежнему держался на середине дороги, но они даже не подумали свернуть и продолжали ехать прямо на него, словно он был какой-нибудь кучкой пыли.
Райф ударил Лося каблуками и съехал с дороги. Дхуниты проследовали по освобожденному им месту, едва он успел свернуть в канаву. Гордо вскинув голову, они, ни разу не оглянувшись, продолжили путь на юг.
Через несколько минут комья грязного снега, потревоженного дхунитами, снова осели в колеях. Райф чувствовал, что Ангус смотрит на него, но не обернулся, даже когда дядя сказал:
— Давай-ка опять выбираться на дорогу. Я хочу поспеть в Глэйв дотемна.
Райф, отдышавшись, кивнул. Выкарабкавшись из канавы, он занял на дороге место впереди Ангуса и нарочно поехал скоро, чтобы несущий двойную ношу гнедой его не догнал.
Итак, в глазах дхунитов он ничто.
Намотав поводья на кулак, он ехал по буграм и ухабам Глэйвской дороги. Масляная поверхность Лохани внизу приобрела цвет птичьей крови при свете солнца, проглянувшего впервые за несколько дней. Вдоль дороги тянулись крестьянские усадьбы, мельницы, коптильни, печные дома, разрушенные сторожевые укрепления и озерные хижины на сваях. По дороге проезжали в основном ломовики и торговцы, но порой можно было встретить знатную даму в алом бархате и соболях, сопровождаемую слугами, или пару
