— Да, мой господин. — Джек смутился — после вчерашней стычки с мастером он вряд ли мог ожидать от Фраллита похвал.
— Вижу, ты малый учтивый — это хорошо, но мастер еще сказал мне, что порой тебе требуется хорошая порка. Это тоже верно? — Джек не знал, что тут ответить, а ключник продолжил: — Тебе может выпасть редкая удача. Ты ведь не хочешь упустить ее, малый?
Волосы, откинутые назад, снова лезли в глаза, и Джек скособочил голову, чтобы помешать им.
— Нет, мой господин.
— Вот и хорошо. — Виллок беспокойно глянул в сторону чанов, и из-за них вышел человек. Джек плохо его видел, потому что туда не падал свет, но по легкому шороху одежд понял, что это знатный господин. Мелодичный голос, казавшийся странно неуместным в пивном погребе, произнес:
— Джек, я хочу задать тебе один вопрос. Ты должен ответить на него правдиво, и смотри не ошибись — я узнаю, если ты солжешь.
Взгляд незнакомца не отпускал Джека. Джек никогда еще не слышал такого голоса — тихого и ровного, но исполненного силы. Не сомневаясь в способности незнакомца отличить правду от лжи, Джек послушно кивнул. Волосы, стоило ему шевельнуть головой, тут же упали на глаза.
— Я отвечу правду, господин.
— Хорошо. — Джек различил в полумраке изгиб тонкого рта. — Подойди чуть поближе, чтобы я лучше видел тебя.
Джек подошел на несколько шагов к незнакомцу. Тот, протянув скрюченную руку, отвел волосы с его лица. Джеку пришлось собрать всю свою волю, чтобы не шарахнуться прочь от этого прикосновения.
— Ты чем-то знаком мне, мальчик. — Под взглядом незнакомца Джек вспотел, несмотря на стоявший в погребе холод, и боль в руке сделалась острой как игла. — Однако к делу. — Незнакомец чуть передвинулся, и свеча осветила его лицо с блистающими темными глазами. — Джек, ты когда-нибудь обучался грамоте?
— Нет, ваша милость. — Джек испытал почти облегчение услышав вопрос: похоже, изгнание из замка пока не грозит ему.
— Ты сказал правду, мальчик, и я доволен тобой. Оставьте нас одних, — велел он Виллоку и Фраллиту. Джек никогда еще не видел, чтобы люди двигались так быстро, и засмеялся бы, если бы не присутствие незнакомца. Тот проводил обоих холодным взглядом и вышел на свет, блеснув шелком одежд. — Знаешь ли ты, кто я? — Джек помотал головой. — Я Баралис, королевский советник. — Лорд сделал многозначительную паузу, дав Джеку проникнуться сознанием, сколь важное лицо он созерцает. — Я вижу по тебе, что ты обо мне наслышан. И должно быть, любопытствуешь, зачем ты мне нужен. Не буду тебя долго томить. Тебе известно, что такое «слепой» писец?
— Нет, ваша милость.
— «Слепой» и «писец» — слова как будто несочетаемые, но на самом деле писец не слеп, он просто не понимает того, что видит. Вижу, ты в недоумении, — сейчас я все объясню. Мне нужен кто-то, кто по несколько часов в день переписывал бы для меня пергамента — слово в слово, букву за буквой. Способен ты на это?
— Да ведь я не умею писать, ваша милость, и я и пера-то никогда в руки не брал.
— Именно это мне и нужно. — Пришелец, обретший имя, отступил обратно в тень. — Тебе придется только копировать. Владеть пером тут незачем. Фраллит говорит, что ты смышленый мальчик, — всему необходимому ты обучишься за несколько дней.
Джек не знал, чему больше дивиться: предложению Баралиса или тому, что Фраллит сказал о нем, Джеке, что-то хорошее.
— Ну так как, Джек, ты согласен? — медовым голосом спросил Баралис.
— Да, ваша милость.
— Превосходно. Сегодня же и начнешь. Придешь ко мне в два часа пополудни. Каждый день ты будешь работать на меня по несколько часов, не переставая при этом исполнять свои обязанности на кухне. — Джек больше не видел лица Баралиса, полностью ушедшего в тень. — Еще одно, Джек, а потом можешь идти. Я требую, чтобы ты никому не рассказывал о своей работе. Твой мастер объяснит твое отсутствие, ежели будет необходимо. — Баралис без единого звука скрылся во мраке за чанами.
Джек дрожал с головы до ног, колени подкашивались, а руку точно клешами отрывали от тела. Он сел на пол подвала, почувствовав вдруг огромную слабость и усталость. Камень был сырой, но Джек не обращал на это внимания, раздумывая о случившемся. И почему королевский советник выбрал именно его?
Придя к разумному выводу, что у взрослых все равно ничего не поймешь, Джек свернулся калачиком и уснул.
Утро для охоты было великолепным. Первый морозец сковал землю, покрыв инеем траву. Солнце ярко светило, но не грело, и воздух был тихий и ясный.
Король Лескет чувствовал знакомое стеснение в желудке, как всегда при выезде на охоту. Он любил это чувство: оно придавало остроту суждению и зоркость глазу. Немногочисленный поезд выехал в лес еще до рассвета, и теперь, приближаясь к цели, лошади плясали, а собаки громко лаяли — им не терпелось начать. Король окинул взглядом своих спутников. Все они были славные ребята, и охотничье возбуждение, смешанное со страхом, связывало всех воедино в этот чудесный день: лордов Карвелла, Травина, Ролака и Мейбора, псарей и горстку лучников.
Отсутствие сына его не печалило. Король испытал облегчение, когда Кайлок не явился перед рассветом на сбор. Мальчик обещал стать отменным ловцом, но его жестокость к добыче беспокоила короля. Кайлок играл с дичью, без нужды нанося раны и увечья, стараясь причинить животным как можно больше боли перед смертью. Еще большую тревогу вызывало то, как принц влиял на всех окружающих, — люди при нем держались скованно и настороженно. Без него охота пройдет веселее.
Собак спустили, и охотники стали ждать. Шли минуты — свора выслеживала зверя. Королевских гончих натаскивали так, чтобы они не отвлекались на мелкую дичь вроде кроликов и лис, подымая только крупную добычу — дикого вепря, оленя или косматого медведя. Охотники ждали с напряженными лицами, дыша белым паром в холодном воздухе. Прошло немного времени, и лай гончих превратился в долгую заливистую трель. Все взоры обратились к королю, и он с криком «Ату!» устремился галопом в лес. Остальные последовали за ним. Лес огласился громом копыт и пением рога.
Охота вышла долгой и опасной. Нелегко на всем скаку огибать деревья и перепрыгивать через рвы. Гончие вели охотников извилистым путем в самую чащу. Деревья там росли так плотно, что приходилось то и дело придерживать лошадей, чего король терпеть не мог. Лай гончих побуждал его спешить, несмотря на опасность, чтобы настигнуть добычу любой ценой. Лорд Рола поравнялся с ним и готов был вырваться вперед. Лескет, пришпорив коня, обогнал его. Всадники неслись следом за гончими через ручьи и бурелом, через поляны и чащобы. Внезапно впереди показалась огромная туша бегущего зверя.
— Вепрь! — взволнованно вскричал король, затрепетав от одного вида добычи — зверь был очень велик, гораздо больше тех, что обычно встречались в этих местах.
Всадники нагнали гончих и вепря, и лучники пустили первые стрелы. Почти все выстрелы ушли мимо цели — зверь нырнул в чащу. Но когда он показался опять, в нем торчали две стрелы: одна на загривке, другая в ляжке. Король знал, что эти раны только прибавят прыти вепрю, пробудив в нем слепую ярость, однако неуклонно следовал за зверем в гущу леса.
Гончие, почуяв кровь, обезумели и заливались высоким лихорадочным лаем. Этот звук будоражил и людей — первая кров пролилась, и началась настоящая охота.
Думать было некогда — король положился на свое чутье и чутье своего коня, который скакал вперед, не дожидаясь команд всадника. Вепрь показался снова — дорогу ему преградил глубокий овраг. Лучники опять дали залп, и еще три стрелы поразили зверя. Он испустил пронзительный визг. Одна из стрел, миновав зверя, пронзила глаз гончей. Пользуясь суматохой, вепрь повернул назад и прорвался сквозь охотников. Король пришел в бешенство.
— Избавьте собаку от страданий! — произнес он сквозь зубы, до крови пришпорил коня и погнался за добычей.
Вепрь не сбавил хода — преследуемый гончими, он летел, вперед, оставляя за собой кровавый след.
