живым. Поскольку Хильди знала, что ждет паренька в случае поимки, она чуть содрогнулась и стала смотреть, как он убегает. Он бежал, словно олень, трепеща лентами, уронив трещотку — прямо на солдат, которые вышли из-за толпы ему навстречу. Хильди решила, что будь она на его месте, то побежала бы к краю воды и прыгнула в нее.
Митт сделал бы то же самое — если бы хотел убежать. Но он собирался сделать так, чтобы его поймали. От взрыва у него заболели уши. Казалось, будто их набили шерстью. Он видел, как солдаты открывают рты, но не слышал ни слова. Митт увертывался и петлял так, как может это делать только тот, кто вырос в самых бедных районах Холанда. Он решил, что так все будет выглядеть более естественно. Громадная рука протянулась к его лицу. Митт поднырнул под нее и отскочил в сторону. Мелькнул распахнутый рот на смазанном от скорости лице. Рот, похоже, извергал ругательства. Тяжелые сапоги надвигались со всех сторон. Митт бросался то туда, то сюда. Он перескочил через чей-то сапог, увернулся от следующего, проскользнул мимо гигантской вытянутой руки и споткнулся о еще один громадный сапог. Рывок и неожиданное ощущение холода на спине сказали ему то, чего не смогли заложенные уши: его схватили за куртку, но она порвалась. Только что он лежал ничком — но уже в следующую секунду снова бежал. Его до сих пор не поймали! Митт почувствовал, как выскакивает из куртки: рывок, еще рывок — и продолжал нестись вперед. «Такая удача долго не продлится», — решил Митт и нырнул в . толпу массивных тел простолюдинов, собравшихся позади солдат.
«Ну же, кто-нибудь! Поймайте меня!» — думал он. Но ни у кого не получалось, хотя Митту и показалось, что кое-кто пытается. Он уже едва-едва различал их голоса:
— Держите его! Не дайте ему убежать!
«Ага. Уши отходят понемногу, — решил Митт. — Это хорошо. Я не смог бы читать по губам те вопросы, которые мне будут задавать».
Он пробирался дальше, радуясь тому, что не оглох. И вскоре голоса вокруг него звучали уже совсем громко.
— Так что случилось-то?
— Кого ты толкаешь?
Митт, к своему изумлению, вынырнул позади толпы в узкий переулок. «Эй! — подумал он. — Так не пойдет!» Он остановился, повернул обратно — и увидел, как спины людей, заполнивших улицу, двигаются и дергаются из-за того, что мимо них пытаются пробраться солдаты. Он с тоской посмотрел на узкий переулок. Он действительно мог бы убежать и скрыться. Им в их сапожищах за ним не угнаться.
«Надо облегчить им дело», — со вздохом решил Митт и снова нырнул в толпу.
На открытом пространстве процессия снова выстроилась и медленно двигалась к краю воды.
Хадд держался так, будто ничего не случилось. Как только бунтовщик скрылся из виду, граф пошел вперед, словно происшедшее не заслуживало даже минутных размышлений. Хильди невольно им восхитилась.
Именно так и должен вести себя граф! Хадд держался так властно, что Хильди и все остальные вскоре уже стали смотреть, как процессия расхаживает вдоль причалов под бой барабанов, завывание труб и визг смычков — словно мальчишки с бомбой никогда и не было.
Митт стоял в толпе прямо под окном Хильди. Он заметил, что на нем все еще остались красный и желтый рукава. Они ему мешали — и он снял их и бросил на землю. Шапку он, похоже, потерял. Он стоял в своей выношенной нижней рубахе и надеялся, что солдаты опознают его по двухцветным штанам. Но его окружали высокие горожане, так что никто его не замечал. Сквозь шум процессии он слышал, как по узкому переулку топают солдатские сапоги.
«До чего же некоторые люди глупы! — подумал Митт. — Надо мне им показаться».
Он стал пробираться вдоль раскрашенной стены дома, пока не дошел до его парадной двери. К ней вели шесть ступенек — большинство домов Холанда строили на высоких фундаментах, чтобы не залило во время наводнения. Люди толпились на ступеньках, глядя в сторону гавани. Митт забрался наверх и протиснулся между ними. Его было бы легко заметить, если бы кто-нибудь смотрел в его сторону. Но все наблюдали за праздничной процессией.
Участники шествия выстроились на причале, Хадд и Навис — в центре. Головы на шестах опустили. Гирлянды сняли. Все стали махать ими, делая вид, будто бьют по воде. На самом деле вода была слишком далеко внизу и они до нее не доставали, но фестиваль уходил к тем временам, когда гавань Холанда была всего лишь узким кругом камней, и с тех пор никаких изменений в церемонию не вносили. Произносились все те же старинные слова:
Эти слова трижды повторили все участники процессии, составив рычащий нестройный хор. И все же к третьему повтору руки Хильди покрылись мурашками от настоящего трепета, причины которого она сама не понимала. Митт, как всегда, невольно насторожился — и рассердился на себя за то, что на него производит впечатление такая устаревшая чушь. А потом музыканты взяли низкий стонущий аккорд. Хадд поднял Старину Аммета над головой и приготовился бросить его в гавань.
На секунду на одном из кораблей, стоявших у края гавани, расцвела маленькая звездочка пламени. Хадд дернулся, наполовину повернулся — и тихо упал на землю. Поначалу могло показаться, что он вдруг решил аккуратно положить Аммета к ногам Нависа. А потом раздался слабый далекий щелчок.
Секунду никто не понимал, что случилось. Одна из кузин Хильди рассмеялась.
Но вдруг кто-то из женщин завизжал. В толпе поднялся крик. К нему присоединился и голос Митта:
— Горелый Аммет! Меня обставили!
Толстуха, стоявшая рядом с ним, повторяла снова и снова:
— Ах, как плохо! Ах, до чего это плохо!
Митт не знал, имеет ли она в виду, что плохо Хадду или всему Холанду. Где-то наверху рыдали нарядные девицы. Митт прижался головой к раскрашенной парадной двери и начал сыпать проклятьями. Он мог думать только об одном: неизвестный стрелок его ограбил.
— Половина моей жизни — и все впустую! — говорил он. — Впустую. Потрачена зря!
Наверху кузины цеплялись за Хильди и друг за друга, скуля и плача. Хильди вдруг заметила, что твердит:
— О боги, о боги, о боги!
Солдат в комнате за ними крикнул:
— Он на том корабле — на «Благородном Аммете»! Бегите — мы его схватим!
— Им нельзя уходить! Мы в опасности! — завопила Харилла.
Но солдаты уже убежали. Дверь за спиной Митта распахнулась — и солдаты выскочили на крыльцо. Всех, стоявших на ступенях, оттолкнули так, что они полетели в разные стороны. Толстуха повалилась на Митта и сбила его с ног. Когда он поднялся на ноги и помог встать ей, солдаты уже умчались.
— Заткнись! — прикрикнула на Хариллу Хильди.
Она пыталась увидеть, что происходит на берегу.
Навис склонился над Хаддом, а остальные участники процессии толпились вокруг них. Солдаты бежали к гавани. Люди, составлявшие толпу, подавались вперед, чтобы рассмотреть, что происходит. Дядя Харчад, предусмотрительно державшийся в толпе, тоже куда-то бежал. Хильди увидела, как ее отец выпрямился и указал на корабль, с которого был сделан выстрел, махнул рукой солдатам и сделал толпе знак отступить. А потом он наклонился и снова встал во весь рост, держа Старину Аммета. Он повернулся в разные стороны, показывая людям, что делает, а потом с традиционным возгласом бросил чучело в воду. Затем он взял Либби Бражку и швырнул ее следом.
Хильди почувствовала смесь гордости и страшного смущения. Она поняла, что ее отец пытается показать горожанам, что случившееся не принесет сплошных несчастий. Однако она сомневалась в том, что кто-то это заметил. Люди бестолково метались по берегу. Солдаты бежали к «Благородному Аммету» по изогнутому молу. Крики и вопли заглушили голос Нависа. Тем не менее остальные участники процессии последовали его примеру. Нестройно и неубедительно гирлянды начали свешиваться с причала и лететь в воду. К этому моменту дядя Харчад уже добрался до берега.
