будет свежим, потому что в этом случае — и если Ал опять развалится на крыше каюты — он почти не сомневался, что решится резко повернуть румпель и сбросить Ала с крыши с помощью гафеля «Дороги ветров».
Хильди провела свою вахту в неприятных мыслях о дяде Харле. О боги! Это было все равно, как если бы она или Йинен заплатили Алу, чтобы тот застрелил Нависа. Хильди было так тошно, что она почувствовала искреннюю благодарность к Митту за то, что он заставил их плыть на Север, подальше от этих ужасных обстоятельств. Только теперь с ними на борту
Ал! Хильди понимала, что им с Йиненом, да и Митту тоже понадобится вся их смекалка, чтобы избавиться от Ала, когда они доплывут до суши. А она взяла и поссорилась с Миттом. И надо же было выйти из себя из-за такой глупости! После всех слов Ала Митт не поверит никаким дружеским словам Хильди. Она возненавидела Ала за то, как он обращался с Миттом. Дядя Харчад так же вел себя с сыном графа Ханнартского — только Ал вместо ударов использовал слова.
Она попыталась показать Митту свое дружелюбие, ведя себя очень вежливо, когда будила его на вахту. Митт почти с ней не разговаривал. Он притворился совсем сонным и проковылял мимо нее к румпелю, пробормотав что-то невнятное.
Когда он взялся за румпель и пустил «Дорогу ветров» мчаться по чуть серебрящемуся морю, он был настолько озадачен и расстроен, что едва замечал, что делает. Он мог думать только об ужасном сходстве между собой и Алом.
«Он сделал это ради денег, а я — ради дела, другой разницы между нами я не вижу, — сказал он себе. — Но ради какого дела?»
Тут он ощутил резкий толчок в спину. Подняв голову, он увидел, что «Дорога ветров» резко вильнула вбок по белому морю на фоне белого неба. Ветер ослаб и изменил направление. Митт выровнял «Дорогу ветров», застегнул куртку и повернулся, чтобы хорошенько разглядеть Либби Бражку. Она была крошечной темной фигуркой — и слишком далеко, чтобы его подтолкнуть. И все же она это сделала!
— Послушайте, сударыня, — сказал ей совершенно расстроенный Митт, — можно мне с вами поговорить? Вы мне ответите?
Темная шишковатая фигурка не пошевелилась и не дала ему никакого знака.
— Вот что я хочу знать, — продолжил Митт. — Раз я начал так рано, то стану хуже Ала?
Либби Бражка как будто его и не услышала.
— Ладно, — сказал Митт. — В будущем я обещаю больше убийствами не заниматься. Вы мне сейчас поможете?
Тишину нарушал только плеск воды.
— Я не умею думать молча, мне приходится все проговаривать вслух, — объяснил ей Митт. — Всю жизнь я считал, что стою на правильной стороне... что я из хороших парней, понимаете? А теперь я вижу, что я не лучше Ала. Так что мне надо снова все это обдумать. Я хочу понять, что я все-таки пытался сделать там, в Холанде.
Либби Бражка по-прежнему не подавала ему никакого знака. Она сидела на конце румпеля в своих бечевках, и к ней начали возвращаться слабые цвета, потому что уже вставало солнце. Митт больше не решался говорить, на тот случай, если его услышат в каюте. Он стал смотреть на ставшие более высокими желтые волны. Земли по-прежнему не было видно.
В течение всего дня земля так и не появилась. Ветер превратился в легкий порывистый бриз, так что все застегнули куртки и все равно мерзли и стучали зубами. Похолодало так сильно, что никто больше не сомневался: яхта вошла в воды Севера. Это стало их единственным утешением. Пироги пахли странно, воды осталось мало — и стало еще меньше после то-то, как Ал отказался бриться морской водой. И еще был сам Ал.
Ал объявил, что ему скучно.
— Ты же взял с собой колоду карт или кости, — сказал он Митту, видимо решив, что такое следовало ожидать именно от него.
С тех пор как на рассвете Митта толкнула Либби Бражка, он почувствовал себя способным немного противостоять Алу.
— Я? — изумился он. — Такие, как я, не могут себе позволить играть.
Ал какое-то время бродил по яхте и ворчал. А потом вдруг наклонился и выпрямился с бутылкой арриса.
— Тогда придется обойтись этим, — сказал он. — Должно как раз хватить. Учтите, дамочка: я не жалуюсь, но перед отплытием следует позаботиться, чтобы бутылки были полные.
Он устроился на крыше надстройки и напился. Им всем было видно ружье Хобина, заткнутое у него за пояс, но рука Ала всегда была рядом, а время от времени он ласково по нему похлопывал. Ал начал петь. Йинен с тоской посмотрел на парус, но ветер был такой слабый, что было ясно: если повернуть яхту, гик только слегка толкнет Ала. Йинен со вздохом уступил румпель сестре, надеясь, что ей повезет больше.
Когда Ал выпил половину арриса, то снова разговорился. Они старались его не слушать. Это оказалось довольно легко. После своих ночных вахт они и так были полусонные. В течение часа никто не слышал ни слова из того, что говорил Ал. А потом он принялся раскатисто хохотать и кричать на них:
— Говорю же — я жизнь знаю! И мой вам совет: всегда ведите две игры! Богатые против богатых, потому что те лучше платят, но если не выходит, то богатые против бедных. Говорю вам... Я вам скажу... Эй, идите и смотрите, вы все!
Хильди держала румпель, но Йинен и Митт не посмели ослушаться. Они неохотно подошли к крыше надстройки, где Ал возился со своей курткой, глядя на них злыми затуманенными глазами. Когда они подошли к нему, ему удалось вывернуть свою куртку наизнанку, чтобы продемонстрировать тусклую полоску тесьмы на подкладке. К тесьме был прикреплен крошечный золотой кругляш со снопом пшеницы на нем.
— Вот! Знаете, что это?
— Да, — отозвался Йинен. — Вы из шпионов Харчада.
Ал торжествующе хлопнул себя по боку.
— Верно! — воскликнул он. — Верно, верно, верно! Уже семь лет как я работаю на Харчада. Так что вы поняли, что я сделал? — хитро вопросил он, и тут же серьезно и доверительно сообщил, не дожидаясь их ответа: — Богатые против богатых — это лучше всего. Харл заплатил мне, чтобы я пристрелил старика Хадда. И Харчад дал мне премию, чтобы я застрелил старика Хадда. И оба обещали мне защиту. С Алом так и так ничего не случится — видите?
— Именно такого мы от тебя и ожидали, Ал, — сказал Митт.
Йинену было невыносимо оставаться рядом с Алом еще хоть секунду. Он попятился обратно к Хильди и был рад, когда она сняла с румпеля холодную руку и до боли сжала ему плечо.
А Алу, похоже, вполне хватило внимания Митта.
Он расхохотался и погрозил Митту пальцем.
— Послушай моего совета и займись двойной игрой. Делай то, что сделал я. Графов не победишь, так что лучше к ним присоединиться. Найди борцов за свободу — и присоединяйся к ним с графского благословения. А потом выдай их. Я проделывал это по всему Южному Дейлмарку. Харчад платит: ему нужна информация. Графы платят. Отличная жизнь.
Слушая его, Митт чувствовал, как его лицо снова становится старческим. Казалось, что между ним и Алом бесконечно много общего. Он отвернулся от нацеленного на него пальца Ала и увидел, что Хильди и Йинен потрясены не меньше его самого.
Они безнадежно понурили головы, а лица у них стали совсем невыразительными. Митту хотелось бы сказать что-нибудь Алу, какую-нибудь грубость, чтобы немного их ободрить. Но он не мог.
Он соскочил на палубу и стал пробираться к носу «Дороги ветров».
— Самые закаленные борцы за свободу живут в Уэйволде, — заявил Ал. — Эй, ты куда отправился?
— Поговорить со Стариной Амметом, — ответил Митт. — Он — хороший слушатель. Все время молчит.
— Но самое теплое местечко, — продолжил Ал, словно не слыша Митта, — было у меня на Святых островах. Там вообще не знают, что такое борьба за свободу. Только я Харчаду об этом говорить не собираюсь. Я там слишком хорошо устроился. — Он снова захохотал. — Там меня так ценят! И все из-за
