— Ладно, хватит вздор нести, не то я не пущу тебя в город.
Хват улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой.
— А в каком месте входят в город купцы?
— Тебе-то что за дело?
— Я потерял своего патрона, — мигом нашелся Хват. — Он меховщик. Вот я и смекаю, где мне его искать.
— Купцы входят через северо-восточные ворота. Через два двора к югу за ними находится рынок — там его и ищи.
— Я твой должник, друг. Но не уделишь ли ты мне еще толику своих обширных познаний о городе?
— Спрашивай, — молвил польщенный страж.
— Занимая столь важный пост, ты, должно быть, видишь множество людей, входящих в город?
— Ясное дело.
— Так вот — не видал ли ты моего знакомого, который, сдается мне, прошел как раз в эти ворота?
Лицо стража окаменело.
— Я таких сведений чужеземцам не даю. Кто прошел в эти ворота, касается только Брена, но никак не тебя.
— Ну а если этот человек обчистил моего патрона? Ты не хуже меня знаешь, что нет купцов богаче и щедрее, чем меховщики. — Хват на время умолк, предоставив стражу сделать собственные выводы, и тот не замедлил их сделать.
— Что, награда будет?
— Ш-ш, мой друг, ты же не хочешь, чтоб нас услышало полгорода.
— А велика ли награда-то?
— Я не хочу называть никаких цифр — ты ведь понимаешь. — Хват дождался кивка часового и продолжил: — Скажу одно: тебе будет с чем уйти на покой. Ты даже в Рорн мог бы отправиться. Зачем такому красавцу пропадать здесь понапрасну?
— Откуда мне знать, правду ты говоришь или нет?
— Я что, по-твоему, такой умный, что способен тебя одурачить?
Часовому ничего не оставалось, как ответить:
— Нет.
— То-то и оно. Человек, которого я ищу, повыше тебя, но не так строен. Он широк в плечах и мускулист. У него светлые волосы, голубые глаза — многие считают его красивым. А плащ на нем такой же, как на мне.
— Почему такой же? — подозрительно спросил часовой.
— Да потому что он украл плащ у моего хозяина. Натроп всегда одевает меня, как себя самого, — говорит, что это полезно для дела. — Хват мысленно вознес благодарность вымышленному меховщику, оказавшемуся столь полезным.
Часовой отступил на шаг, поскреб подбородок, взглянул на Хвата, посмотрел себе под ноги, устремил взор к востоку и наконец изрек:
— Был тут один человек, похожий на этого. Он въехал в город верхом дней пять назад. Высокий, белокурый и вида самого негодяйского. Теперь я вспоминаю, что и плащ на нем был точно как твой — с ярко-красной подкладкой.
Хват должен был призвать на помощь все свое недюжинное самообладание, чтобы воздержаться от глубокого вздоха облегчения. В ушах его прозвучал голос Скорого: «Держись как ни в чем не бывало, мальчик, и ни к чему не проявляй интереса. Пусть тебя лучше считают дураком, чем пройдохой». Хват пожал плечами:
— Может, это и наш. Ты не видел, случайно, в какую часть города он направился?
Стража слегка разочаровало безразличие Хвата.
— Откуда же мне знать? В таком большом городе, как Брен, человек может скрываться хоть всю жизнь.
— Пять дней назад, говоришь? Куда бы все-таки мог податься в городе человек сильный и искусно владеющий оружием?
— По моему опыту, такой, как он, может оказаться только в двух местах: либо в борделе, либо в бойцовой яме.
— И где же можно найти эти заведения?
— На любом углу в западной части города.
Хват ощутил зуд в пятках.
— Теперь назови мне свое имя, мой друг, чтобы я мог рекомендовать тебя своему патрону.
— Длинножаб.
— О-о! Я вижу, имя у тебя не менее красивое, чем ты сам. Будь уверен, Длинножаб, я уж замолвлю за тебя словечко.
Хват наспех откланялся и хотел удрать, но страж больно ухватил его за плечо:
— Не так скоро, дьяволенок. Скажи мне, как звать твоего меховщика, да и тебя тоже.
— Осторожнее с плащом, Длинножаб, он стоит целое состояние. Моего хозяина зовут Боброхвост, а меня — Лохматка. Спроси любого меховщика: Боброхвост славится своим товаром во всех Обитаемых Землях.
— Боброхвост, — повторил страж, отпустив мальчугана. — Сроду не слыхивал такого имени. Попомни мои слова, парень: если окажется, что ты обвел меня вокруг пальца, я тебя из-под земли достану. А теперь катись.
Хват махнул часовому рукой и юркнул в толпу. Пройдя в восточные ворота, он вступил в город Брен и первым делом понюхал воздух. Ничего. Где же запах этого города? В Рорне пахло отбросами и морем — а в Брене чем же? Хват снова втянул в себя воздух с видом знатока. Нет, ничем не пахнет. Тоже, город называется! Хват бывал в Тулее, Нессе, Дождевом — и все они имели свой особый запах. Запах — это отметина города: он дает понятие о месте и о людях, которые тут живут.
Навстречу Хвату шел человек, бормоча себе под нос проклятия. Человек был высок и темен, а его камзол туго обтягивал мускулистую грудь. Хват не устоял. Его рука скользнула под камзол незнакомца и появилась оттуда с кошельком. Хват нырнул в толпу. Назад он не оглядывался. Скорый не раз внушал ему, как опасно оглядываться. Хват даже шагу не прибавил, руководствуясь советом Скорого: «Будь мастером своего дела во всем. Бросившись бежать, ты все равно что признаешь себя виновным».
Хват прошел с толпой сколько счел нужным, а потом свернул в подвернувшийся переулок. Пусть у Брена нет запаха, зато тут имеются темные и зловещие закоулки. Хвату сразу полегчало, когда он углубился в один из них: здесь все казалось ему знакомым.
Он ступал по следам куда более отчаянных, чем он сам, парней и укрывался в тени, дававшей укрытие тем, кто был не чета какому-то карманному воришке из Рорна. Хват почувствовал себя дома. Встречным он кивал, если у них был дружелюбный вид, и отводил взгляд, если они казались опасными.
Найдя укромную нишу, он присел и достал из котомки украденный кошелек. Нет лучше этого первого мига, когда еще не знаешь, что окажется внутри. Опытной рукой Хват развязал тесемки — и встретил холодный блеск серебра. Это разочаровало его — он предпочел бы теплое свечение золота. Ну что ж, деньги — это деньги. Он ошибся целью — а ведь, судя по виду, тот человек должен был иметь при себе золото. Он, наверно, привязывает его к ляжке, поближе к сокровенным местам — немногие карманники отваживаются лезть туда.
Хват с сожалением вздохнул и стал рыться в кошельке. Можно многое сказать о человеке, посмотрев, что он носит при себе. Этот, например, собирался пообедать куском холодного — и, как убедился Хват, невкусного — пирога с дичиной. Однако в нем чувствовалась и привычка к хорошим вещам, ибо его кошель был подбит шелком. Ограбленный также надеялся на благосклонность некой дамы, ибо под пирогом лежал овечий пузырь, промасленный и готовый к употреблению. Владелец кошелька либо крайне не желал стать отцом, либо опасался дурной болезни.
Хват задумчиво помял пузырь, решая, можно ли извлечь из него пользу. Перепродать его вряд ли удалось бы — но Хват терпеть не мог что-то выбрасывать и потому сунул пузырь себе в котомку. Можно будет отдать эту штуку Таулу, когда тот найдется. За таким красавцем женщины всегда хвостом бегают. К
