Харри открыл глаза. Над ним стояла в боевой пружинистой стойке сонная Молли с двумя кинжалами в руках.
— Нигде, — пропищал Проглоттер, стискивая руками целехонький округлый живот. — Это просто сон.
В предрассветной мгле было видно, как девочка разочарованно прячет клинки.
— Задолбал, толстый, — пробурчал Барахлоу. — Вечно тебе кошмары снятся, трус несчастный.
Джеймс перевернулся на другой бок.
Однако сон был испорчен. Ребята, зевая, свернули свой высотный лагерь. Молли и Джеймс неторопливо позавтракали.
Начало трапезы выдалось забавным.
— Ну, Проглоттер, ты и заспанец, — привычно издевался Барахлоу, извлекая из рюкзака еду. — Боишься всяких глюков, а между прочим, вполне вероятно, что всё вокруг не более чем еще один сон. Большой и толстый. Не как ты, конечно. Шучу. Короче, как бы иллюзия кругом натуральная, а не реальность… Понимаешь, ложки нет.
— Эй, это из другой сказки! — укоризненно покачала головой Молли.
Джеймс хмыкнул:
— Не умничай. Я говорю, ложки нет. Жрать нечем, понимаешь?
Он высунулся из шалаша, озираясь в поисках не понятно чего.
— Ага, вот они! Тащат мое фамильное серебро! — завопил Барахлоу.
По земле, запинаясь о старые желуди и кряхтя под весом Джеймсовой ложки, шли гномы. Барахлоу направил на них волшебную палочку:
— Облажамус!
Маленькие воришки тут же бросили добычу и забегали в панике.
— Ох, и лажанулись же мы! — кричали зачарованные бородатые человечки, совершенно не отдающие себе отчета в том, в чем, собственно, состоит лажа.
— Разве я не изверг? — потешался Барахлоу, ловя подлетевшую к нему ложку.
Все немного помолчали, слушая утренних птиц и слабые гномьи вопли: «Ах мы лохи позорные!»
Харри подумал, что два дня прошли неплохо, могло быть и хуже. Оставалось долгих пять дней, а ребята проделали, судя по карте, половину пути до обиталища Чмошища.
— Ты, Проглоттер, не злись, зря я так напрягся, — примирительно прочавкал Барахлоу. — Мне и самому изредка глючится… всякое…
Джеймс поежился.
— Например? — тоскливо спросил вынужденный голодать Харри.
— Эх… Ну, в прошлом году сон приснился, будто стал я маленьким-маленьким и отросли у меня на ногах отвратительные волосы. Вот… Дали мне люди кольцо золотое и послали к Сауронскому Моргалу. Здоровенное, красное, как у алкоголика. Таращится, на вилку немереную насаженное… Как надену кольцо — сразу вижу Моргало-то. А оно зовет меня, притягивает, как пылесосом. Нашептывает: «Высоко сижу, далеко гляжу…» Жуть! Там один с посохом объяснил, мол, если кольцо не уничтожить, то миру нагрянет неотвратимый капец… Я пошел, конечно. Я же за мир. Разные гады лезли, убить хотели, кольцо отнять. Натерпелся всего, настрадался…
И Джеймс вернулся к еде.
— А чем всё кончилось? — не выдержал Проглоттер.
— Не досмотрел. Будильник зазвенел. Но знаешь, что больше всего меня испугало?
— Что?
— Что у меня волосы на ногах вырастут. С тех пор каждый вечер проверяю и выщипываю на всякий случай.
Молли тихо хмыкнула в банку с вечной тушенкой.
— Не смейся, — надулся Барахлоу. — Небось сама-то тоже…
— Есть малежко, — согласилась Козазель. — Снится постоянно, что я Анна Каренина.
— Кто это? — хором откликнулись пацаны.
— А шут ее знает, но чрезвычайно грустной судьбы девка по-любому… Запуталась по жизни, заметалась, а потом на вокзал пошла и… Вот, я даже стишок написала.
Молли залезла в рюкзачок, достала ежедневник и зачитала с выражением:
Анна Каренина шла по вокзалу,
был гололед, а она-то не знала…
Что было дальше — вывод простой.
Как ошибался писатель Толстой!
— Под поезд, стало быть, попала, — догадался Джеймс. — Страшный сон, однако. Врагу не пожелаешь. Да, Проглоттер?
Харри не ответил. Он глубоко задумался, гадая, к чему все его видения: «Ясное дело, проглоченное зло дает о себе знать. А вещие ли эти сны?..»
Проглоттер не знал.
Спустившись с дерева, путники отправились дальше. Не успели они пройти и ста шагов, как в музыку щебета ворвался отдаленный клич:
— Эге-ге-ге-гей, Екарный Бабай!
— Бай!.. Бай!.. Бай!.. — разнеслось по округе.
— Что за дурацкий вопль? — удивился Харри.
— Тапир Недоученный, это же девиз Человекообразных Нелюдей! — в страхе вскричал Барахлоу.
— Бежим, — привычно приказала Молли.
Они неслись, как знаменитые летательные метлы «Пускаемые ветра-2003». Они шпарили, словно кипяток из гейзера. Они… Они… В общем, бежали они, вот.
Но, к несчастью, Человекообразные Нелюди скакали на Нелошадиных Конях. Вскоре они нагнали детей, и тем пришлось держать круговую оборону.
Маленькие беззащитные мальчики и девочка против семерых здоровенных самцов Нелюдя Человекообразного…
Самый свирепый преследователь, очевидно вожак, издал очередное гортанное «эге-гей!», и всадники выхватили наводящие ужас Несабельные Мечи.
— Кажись, нам пришла полная авада кедавра, — не постеснялся в выражениях Барахлоу .
— Ы-ы-ы-ы, — неопределенно ответил Харри Проглоттер.
Отчего-то всем очень захотелось жить.
IX
У нас ведь беда не в том, чтобы объединиться, а в том, кто главный.
Как и любая другая большая организация, Империя Зла была анклавом бюрократизма и житницей крючкотворства. Одобренный Большим Братом план привел в движение неизмеримые ни в каких ньютонах силы.
Высший менеджмент собрался на многочасовое совещание, где координатор проекта доложил стратегию и потребовал тактических подробностей. Начальники отделов выдвинули ряд предложений, подразумевавших более детальное обсуждение на местах. Совещание закончилось постановкой задач и назначением времени нового собрания — для выслушивания отчетов по дивизионам и корректировки тактических веток.
Клерки застрочили аналитические записки, планы и прогнозы. Военный министр Шварцрог предложил жахнуть. Министр иностранных злодеяний Хитрус Объегориум настаивал на легком политическом шантаже. Глава разведки, чье имя так и осталось засекреченным, тоже имел парочку идей, которые, ясное дело, так и не стали достоянием гласности.
— Почему Бабаянус не сделал Носителю промывания? — сотни раз пытали министра здравопорчисиловики.
— Думаю, не хотел, чтобы его труд пошел насмарку, — гундосил в ответ яйцеголовый чиновник. — Кроме того, с учетом высокой концентрации Ростков и Корней Зла в Шаурмe, стоит только извлечь остатки Шаурмы наружу, как возникнет серьезная аномалия. Она превратит округу в безжизненную пустыню. Это
