В юго-западном Кавказе, по свидетельству г. Глушанина, форель ловится также на перемет[151], который делается таким образом: берется тонкий шпагат, так чтобы его хватило через речку, а к нему привязываются 3–4 поводка, длиною каждый не менее аршина, и на таком расстоянии, чтобы крючки не доставали друг друга. К лескам прикрепляется, на четверть от бечевы, поплавок (пробка, разрезанная на 3–4 части) и грузило, так, как это делается в обыкновенной удочке. Поплавки эти для того, чтобы леска металась по сторонам. Переметы ставятся там, где течение воды хотя и сильное, но ровное и широкое, но не там, где вода пенится, где по причине открытых берегов днем нельзя ловить форель. Ни шпагат, ни крючки не должны лежать на дне; лучше, если шпагат лежит на поверхности воды или близко от нее. Концы шпагата укрепляются на обоих берегах речки. Насадкой служат обыкновенные черви, только надо выбирать здоровых и сильных. Лучше всего ставить перемет за ½ часа до рассвета, а вечером — за час до заката. Осматривают его тогда ночью с фонарем, так как попавшуюся на крючок можно снять и надеть свежего червя, который проживет до рассвета. Днем форель на перемет не вдет, а потому его надо утром снимать совсем.
Промысловой ловли форели другими снастями нигде не производится: эта рыба в бредни, невода, а тем более в верши и крылены попадается очень редко, так как слишком для того хитра, осторожна и проворна. Даже в окрестностях Петербурга форель ловят на удочки, а не снастями. Только здесь форель имеет некоторое, хотя и небольшое, промысловое значение, так как доставляет хороший заработок нескольким десяткам лиц. В продаже она ценится здесь кажется до 1 руб. фунт, даже более, но и в глуши Уфимского Приуралья тамошняя красу ля продается на месте по 30 коп. фунт. На Кавказе местами довольно успешно ловят форель известной накидкой, малушкой[152], метко бросая ее в то место, где замечена форель, преимущественно в бочагах. Кроме того, как известно, на притоках Кубани казаки загоняют форель осенью, когда она соберется в стаи для нереста, в расставленные поперек всей речки сети. Так как вода в это время холодна, то загон совершается очень оригинальным способом — верхом на лошадях.
Форель имеет чрезвычайно нежное мясо, белого или розоватого цвета, смотря по качеству воды и корма. Вкусом она напоминает стерлядь, но имеет какой-то особенный, ей одной свойственный запах, немного похожий на запах свежих огурцов, но более слабый. Заснувшая форель уже через сутки теряет вкус и начинает портиться, даже на снегу. По словам рыболовов (уральских), если пронести заснувшую форель 5–6 верст, то она теряет в весе — «истекает» — на целую четверть(!). Зная это, старые рыболовы кладут ей в жабры крапиву, которая, по их словам, не дает ей уснуть. Трудно поверить, чтобы уснувшая рыба могла потерять четвертую часть веса, и скорее это может случиться с живою рыбою. По крайней мере за границей все рыболовы, чтобы сохранить вкус пойманной форели, немедленно прикалывают ее и кладут в корзинку, выложенную сырой травой. Иногда форель убивают особым молоточком, а в случае необходимости ударяют головой о камень.
В заключение следовало бы сказать об искусственном разведении форели и других лососевых рыб. Но такая широкая тема увлекла бы нас очень далеко, а потому лучше ничего не говорить об этом предмете, тем более что практическое значение разведения у нас форели, семги и сигов еще не вполне доказано и может быть оспариваемо. Да и вообще разводить рыбу в таких водах, откуда она может уйти, не в интересах частного лица. Таких же замкнутых вод, т. е. прудов и озер, притом с достаточно глубокой и холодной водой, в которых могли бы вполне прижиться и размножаться форель и сиги, у нас очень немного. Не следует забывать, что форель никогда не может конкурировать с несравненно более плодливыми хищными рыбами и может процветать только там, где последних нет или очень мало. Щуки, судаки и окуни не дают пощады форелям, не разбирая того, вывелись ли они сами, будут ли они доморощеные или выписные. Кто имеет ключевые пруды, тот, впрочем, имеет возможность если не развести форелей, то выкормить форелей, выписанных с казенного Никольского или из частных петербургских и остзейских рыбоводных заводов. Искусственное оплодотворение форелей слишком хлопотливо и в малых размерах очень убыточно. В последнее время появились в продаже более выносливые и быстро растущие мальки — помеси форелей с пальей, но американской радужной форели — всеядной, самой неприхотливой, самой вкусной и выгодной — у нас еще нет, хотя за границей она уже разводится с большим успехом. Кто желает ознакомиться с разведением форели и других лососевых, тот может обратиться к руководству фон дем Борне, переведенному на русский под редакцией г. Гримма.
ХАРИУС
Thumallus vulgaris Nills[153]. Во всей северной России — хариус, гариус, харьюз, харез; в верховьях Волги неправильно — сиг; на Каме — хорус; на р. Княжей, впадающей в Унжу, — серьёз-рыба (исковерканное хариус); в Уфимской и Оренбургской губ. употребительно башкирское название кутема; на Пейпусе — голландчик; в западной России и в Польше — липень; в Польше также — топорек; по Неману — топор. В некотор. местн. Онежского озера — кузнец; в Иркутске иногда — мерсовик; в Енисейском округе худой хариус (летом) называется синяком; тоже на Алтае. По-фински — гарьюз, гарри. У качинских татар — кора, хора-балык; у киргизов на Марка-куле — табан-балык. Якутск. — джерга; бурятск. — хардара и хадаран; ост. — лун; сосв. вог. — ассугул и асга-гул; пермяцк. — кумы; самоед. — туйю; койб. — канегулла; тунг. — неручан, наруга, ширючан. Ламут. — лаптари; коряцк. — кычагу; юка-гирск. — гурчи; камчад. — таджотадж, таджун; японск. — учуй.
Рис. 87. Хариус (по Либериху)
Название это, употребительное во всей северной России, очевидно, не русское и имеет финское происхождение. В восточной России оно чаще заменяется башкирским кутема, что, по-видимому, означает светлый, блестящий.
По многим признакам своим хариус составляет как бы посредствующее звено между лососями и сигами. К первым он приближается образованием своей пасти, усаженной более крупными зубами, чем у сигов, также широким языком, своим образом жизни и местопребыванием, к последним — небольшим ртом, формой тела, довольно крупною чешуею и меньшими изменениями по возрасту и полу, которые столь значительны у рыб собственно лососевого рода.
Хариуса очень легко отличить от всех других рыб по огромному спинному плавнику, который иногда, будучи сложен, почти достигает (у самцов) языковидного жирового плавника, характеризующего все семейство лососевых. Туловище его менее брусковато и более сжато, чем у лососей, форелей и тальменей, и покрыто довольно крупными, плотными и крепко держащимися чешуями; только на груди и на брюхе до брюшных плавников находятся чрезвычайно мелкие чешуи, да при основании грудных замечаются более или менее развитые голые площадки. По Moerbe, желудок хариуса отличается необычайно жесткими, почти хрящевыми, стенками.
По своему цвету хариус — одна из самых пестрых и красивых наших рыб. Спина его обыкновенно серо-зеленая, усеянная более или менее многочисленными и ясными черными пятнышками, бока туловища светло-серые с продольными, иногда, впрочем, малозаметными буроватыми полосками; брюхо серебристо- белое. Парные плавники обыкновенно грязно-оранжевые, а непарные — фиолетовые с темными полосками или пятнышками. Молодые хариусы всегда бывают окрашены менее ярко и в Западной Европе обыкновенно имеют темные поперечные полоски. Цвет хариуса, впрочем, подвержен большим изменениям: в водах быстрых он гораздо светлее; хариус, живущий в омутах, более стального цвета. Усмотреть хариуса в воде очень мудрено, так как его трудно отличить от грунта и камней. Североуральский хариус, по-видимому, несколько отличается от обыкновенного; именно он никогда не имеет большого количества пестрин и продольные полосы на нем весьма неясны. Кроме того, в некоторых речках Пермской губ., напр. в р. Ирени, отличают особую разность (или вод) хариуса более темного цвета и с более горбатой спиной, почему его зовут горбачом. В Сибири, несомненно, водятся несколько видов хариусов.
Хариус редко достигает величины 1½ фута и 3 фунтов веса и в большинстве случаев бывает гораздо менее. Только в реках северного Урала, принадлежащих к Обскому бассейну, он бывает значительно больших размеров — 12 вершков длины и 5 фунтов веса, а по свидетельству некоторых
