победит все. Тогда, может быть, начнется подлинная метафизика.
ГЛАВА 5. ЕСТЬ ВРЕМЯ ДЛЯ ВСЕГО
Старинные алхимические тексты уверяют, что ключи к тайнам материи кроются в Сатурне. По странному совпадению, все, что сегодня известно в области атомной физики, основано на определении атома как «сатурнианского». По определению Резерфорда, атом — это «центральная масса, осуществляющая притяжение и окруженная кольцом вращающихся электронов».
Эта «сатурнианская» концепция атома допускается всеми учеными мира не как абсолютная истина, но как наиболее вероятная рабочая гипотеза. Возможно, что физикам будущего она покажется наивной. Квантовая теория и волновая механика не дают точного представления о законах, управляющих атомами. Представляют себе, что он состоит из протонов и нейтронов, — вот и все. Относительно ядерных сил точно ничего не известно. Они — не электрические, не магнитные, не гравитационной природы. Последняя из принятых гипотез связывает эти силы с частицами, посредствующими между нейтроном и протоном, которые называют мезонами. Но эта гипотеза удовлетворительна лишь в качестве промежуточной. Через два года, или через десять лет, гипотезы, несомненно, приобретут другие направления. Однако следует заметить, что мы живем в эпоху, когда ученые не располагают ни достаточным временем, ни достаточными правами, чтобы заниматься атомной физикой. Все усилия и все доступное оборудование сосредоточены на производстве взрывчатых веществ и на производстве энергии. Фундаментальные исследования отодвигаются на задний план. Срочным остается то. что позволяет извлечь максимум из уже известного. Власти придается большее значение, чем знанию. Этогото аппетита к власти, похоже, всегда избегали алхимики.
Как же обстоит дело? Контакт с нейтронами делает радиоактивными все элементы. Экспериментальные атомные взрывы отравляют атмосферу всей планеты. Это отравление увеличивается в геометрической прогрессии, оно безмерно увеличит количество мертворожденных детей, случаев рака, лейкемии, отравит растения, изменит климат, будет производить на свет уродов, истреплет наши нервы, задушит Нас. Правительства, будь они откровенно тоталитарными или демократическими, не откажутся от него. По двум причинам. Первая — то, что общественное мнение не в состоянии понять этот вопрос. Общественное мнение народов находится не на том уровне планетарного сознания, который необходим для того, чтобы реагировать. Вторая — то, что в реальности правительства не существуют, есть только анонимное общество с человеческим капиталом, призванное не вершить историю, но выражать различные аспекты исторической предопределенности.
Однако все мы верим в историческую предопределенность, мы верим, что она сама по себе — только одна из форм духовной судьбы человечества и эта судьба прекрасна. Поэтому мы не думаем, что человечество погибнет, хотя оно и должно претерпеть тысячу смертей, но, пройдя через безмерные и ужасающие страдания, оно родится — или возродится — с радостью чувствовать себя «в движении».
Должна ли атомная физика, ориентированная в направлении власти, как говорит Жан Ростан, «растранжирить последний капитал человечества?» Да, может быть, в течение нескольких лет. Но мы не можем не думать, что наука способна разрубить гордиев узел, который она сама завязала.
Известные в настоящее время методы превращения не позволяют устранить энергию и радиоактивность. Это — узко ограниченные превращения, вредные воздействия которых не ограниченны. Если алхимики правы, то существуют простые, экономичные и безопасные средства, позволяющие производить массовые превращения. Такие средства должны заключаться в «растворении» материи и ее перестройке в состояние, отличное от первоначального. Никакие завоевания современной физики не позволяют в это верить. Тем не менее, алхимики заявляют об этом на протяжении тысячелетий. Но наше незнание природы внутренних сил и структуры атома не позволяет нам говорить о категорической невозможности этого. Если алхимическое превращение и существует, то лишь потому, что атом обладает свойствами, которых мы еще не знаем. Ставка достаточно велика, чтобы предпринять попытку действительно серьезного изучения алхимической литературы. Если это изучение и не приведет к открытию неоспоримых фактов, есть по меньшей мере шанс, что оно подскажет новые идеи. А это те идеи, которых больше всего не хватает при нынешнем состоянии атомной физики, страдающей аппетитом к власти и дремлющей под грузом колоссального оборудования.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ИСЧЕЗНУВШИЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ
ГЛАВА 1. СОБОР СВЯТОГО ИНОГО
В 1910 г. в НьюЙорке в маленькой буржуазной квартирке в Бронксе жил человек — не молодой, но и не старый, похожий на скромного тюленя. Его звали Чарлз Гай Форт. У него были крупные и жирные лапы, живот и поясница; у него совсем не было шеи, большой череп наполовину лыс, широкий азиатский нос, железные очки и усы, как у Гурджиева. Можно было также сказать, что это профессорменьшевик. Он никуда не выходил, кроме муниципальной библиотеки, где наводил справки во множестве газет, журналов и ежегодников всех стран и всех эпох. Вокруг его бюро высились груды пустых коробок изпод обуви и кипы журналов и газет: «Америкэн Альманах» за 1883 г., лондонский «Тайме» за 188083 гг., «Эньюэл Рекорд оф Сайенс», «Философикал Магазин» за двадцать лет, «Ле Анналь де ля Сосиэте Энтомолоджик де Франс», «Монсл Уотер Ревю», «Обсерватори», «Метеоролоджик Джорнел» и пр. Он всегда носил зеленый козырек, и когда его жена к завтраку зажигала конфорку, он шел в кухню смотреть, не устроит ли она пожар. Только это и раздражало мадам Форт, урожденную Анну Файлен, которую он выбрал за совершенное отсутствие любознательности и очень любил, и она любила его самым нежным образом. До 34 лет Чарлз Форт, сын бакалейщика из Олбэни, коекак перебивался благодаря жалким способностям журналиста и некоторой ловкости в засушивании бабочек. Когда его родители умерли и бакалейная лавка была продана, он сумел получить крошечную ренту, позволившую ему наконец целиком отдаться своей страсти — собиранию заметок о невероятных, но достоверных событиях.
Красный дождь над Бланкенбергом 2 ноября 1819 г. Грязевой дождь над Тасманией 14 ноября 1902 г. Хлопья снега величиной с блюдце в Нэшвилле 24 января 1891 г. Дождь лягушек над Бирмингемом 30 июня 1892 г. Аэролиты. Огненные шары. Следы ног сказочного животного в Девоншире. Летающие диски. Следы «кровососных банок» на склонах гор. Сети на небе. Капризы комет. Странные исчезновения. Необъяснимые катастрофы. Надписи на метеоритах. Черный снег. Сияние луны. Зеленые солнца. Кровавые ливни.
Он собрал таким образом двадцать пять тысяч заметок, вложенных в картонные коробки. Факты, то упоминаемые вскользь, то сообщаемые с полным безразличием. Но — тем не менее — факты. Он назвал это своим «Санаторием преувеличенных совпадений». Факты, от которых отказывались, о которых не хотели говорить, — но он слышал, как от его карточек исходит настоящий «молчаливый вопль». Он был охвачен своеобразной нежностью к этим неприкаянным реальностям, изгнанным из области сознания, которым он предоставил приют в своем убогом кабинетике в Бронксе и которые лелеял, записывая на карточки. «Это, так сказать, „проституточки“, карапузики, горбатенькие, шутихи — но их шествие у меня будет иметь внушительную основательность событий, которые происходят, и происходили, и будут происходить», — говорил он.
